Читать «Продавец обуви» онлайн - страница 274

В Стэнфорде хотел бы поблагодарить сумасшедшего гения и одаренного учителя Адама Джонсона за его золотой пример того, что значит быть работающим писателем и другом; Абрахама Вереса, который учит так же, как и пишет — спокойно, без усилий; а также бесчисленное множество аспирантов, рядом с которыми я сиживал в заднем ряду в классах по развитию навыков письма, — каждый из них вдохновлял меня своей страстью к языку и ремеслу писателя.

В издательстве «Скрибнер» благодарю легендарную Нэн Грэхем за ее непоколебимую поддержку; Брайана Бельфильо, Роз Липпель, Сьюзан Молдоу и Кэролин Рейди за их бодрящий, возбуждающий энтузиазм; Кэтлин Риццо — за плавное поддержание производственного процесса, сохраняя при этом величественное спокойствие; и прежде всего благодарю своего в высшей степени талантливого и острого как бритва редактора Шеннон Уэлч, которая укрепила меня в самоутверждении, в котором я нуждался, и тогда, когда я нуждался в нем, когда никто из нас полностью не осознавал, насколько мне это было необходимо. В ее ранней похвале, в ее анализе и не по летам зрелой мудрости было все.

Чисто в произвольном порядке приношу благодарность многим своим приятелям и коллегам, которые проявили такую щедрость, делясь своим временем, талантом, советом, включая суперагента Боба Барнета, гениальную поэтессу-администратора Иван Боланд, мемуариста «Большого шлема» Андре Агасси и артиста цифрового жанра Дела Хэйеса. Особая и глубокая благодарность мемуаристу-писателю-журналисту-спортивному обозревателю-музе-другу Дж. Р. Морингеру, на чье великодушие, добрый юмор и вызывающий зависть дар рассказчика я полагался при подготовке и переделке многочисленных черновиков и набросков этой книги.

И наконец, хотел бы поблагодарить свою семью, всех ее членов, но особенно моего сына Трэвиса, чьи поддержка и дружба значили — и значат — для меня целый мир. И конечно, благодарю во весь голос, от всего сердца свою Пенелопу, которая ждала и ждала. Ждала, когда я путешествовал, ждала, когда я потерялся. Ждала ночи напролет, пока я безумно медленно возвращался домой, — как правило, поздно, к холодному ужину, — ждала и в последние несколько лет, когда я вновь прожил пережитое вслух и про себя, и на страницах, хотя там были некоторые моменты, которые она не хотела бы пережить опять. С самого начала и на протяжении полувека она ждала, и теперь наконец я могу вручить ей эти с трудом давшиеся мне страницы и сказать об этих страницах, «Найке» и обо всем остальном: «Пенни, не будь тебя, я не смог бы этого сделать».