Читать «При Иване Грозном» онлайн - страница 4

— Здрав буди, княже! Не оставь своей милостью нас, твоих холопей!

По уходе Челяднина, Иван Васильевич подозвал к себе Субботу Осетра и что-то ему молвил. И в один миг по палате полетела весть, что царь в канун праздника Христова Рождества велит всем собираться и идти со славленьем и коледою к боярину князю Даниле. Осетру сказано: брать с собой

медведей и скоморохов, а опричникам быть в ратном уборе …

И снова закипел пир. Всех охватило безудержное веселье. Сам царь поднимал чашу за чашей. Субботу Осетра с медведями выгнали вон — прискучила медвежья потеха. Теперь ударили по струнам гусляры, загремели песни. В парчовом летнике , изгибаясь девичьим станом, Басманов плясал перед царем.

Отдыхал народ московский: не звонил уныло великий колокол, никого не вершили на площадях. Кое-когда только грозной тучей проносилась по улицам опричня, а о наездах было не слышно. Видно, не до них было кромешным царевым слугам: на «верху» едва не ежедневно шли пиры да потехи.

У двора князя Челяднина, будто недельщики у татебной ямы день и ночь ходили какие-то люди. Походят и уйдут, а смотришь — на смену приходят другие. И думали княжие соседи, что это не к добру…

Так прошло время, и настал канун великого праздника Рождества Христова — сочельник. Тихий миновал день, тихий опустился и вечер над Москвой. Вызвездило, будто кто блестки золотые без счета раскидал по темному бархату неба. По улицам мало было народу: все сидели по домам и готовились встретить великий день Божьего пришествия на землю. Темные и тихие стояли высокие избы и хоромы; и чуть виднелись их острые кровельные верхи. В слюдяных окончинах с мелким переплетом слабо светили лампадные огни.

На крутом завороте кривой улицы близ хором князя Данилы Ивановича Челяднина показалась и за-двигалась темная полоса… И казалось, не было ей конца-краю… Едва отличались в ночной тьме кони с санями и вершные . За ними огромная ватага людей шла сплошным темным хвостом, а в ней тяжело переваливались на четвереньках темные кучи медведей. И ни выкрика, ни слова… Разве где пролязгает железо цепи, да фыркнет испуганный конь.

В долгих санях, крытых алым сукном, сидел царь Иван, кутаясь в чернолисью теплую шубу. Холодно Грозному, но не от мороза: чудится ему, что со стороны у саней идет стар человек в белой одежде, идет, наклоняется к нему и шепчет: «Престани от лютости твоея, Иване! Тебе говорю — престани!».

— Кто еси, старче? — спрашивает царь.

Но нет ответа, а едущие рядом опричники дивятся, что государь беседует незнамо с кем.

И опять слышит он тихий голос: «Престани, Иване! Не испытуй без меры милосердия Божия»…

— Кто тут? — в испуге вскрикивает царь.

— Твои холопи, великий государь! — слышит он голос Вяземского.

Но вот царские сани и всадники поравнялись с Челяднинским двором. «Много добра у князя Данилы», — думает Иван Васильевич, а со стороны опять шепот: «престани, престани»…