Читать «Пречистенка» онлайн - страница 100

На эстраде играет оркестр перновского полка и поют русский и малороссийский хоры.

Прекрасные кушанья под наблюдением первоклассных кулинаров-поваров и кавказская кухня под наблюдением известного шефа Серго. Лучшие вина.

При ресторане всегда к услугам публики автомобили».

Вот ведь как грамотно закручено. Начато с природных достопримечательностей, затем — плавный переход к искусству (кто ж не хочет приобщиться к живописи и театру), а потом можно и к делу — автомобили, вина и так далее.

А ресторанные санки московские щеголи называли «бобслеями» — на английский манер.

* * *

Еще у господина Крынкина был примечательнейший братец, Александр Крынкин.

Представлялся он необычайным образом:

— Позвольте представиться — Крынкин Александр Сергеевич. Чтобы вы никогда больше не переспрашивали, как меня зовут, напомню, что до меня вы знали трех Александров Сергеевичей — Пушкина, Грибоедова и Даргомыжского. Теперь уж вы и меня не запамятуете. Я — четвертый.

Выпив рюмку водки, он пояснял:

— Я до пятидесяти лет этой радости не восчувствовал. Папенька с маменькой так воспитали — ни рюмки вина, ни понюшки табаку. Теперь, бывает, огорчаюсь: сколько веселья-то пропущено.

А про свой дом в Брюсовом переулке говорил с какой-то даже гордостью:

— Ты, позволю себе объявить, в нумизматическом кабинете Мартынова. Да-да, того самого, Николая Соломоновича, будь он неладен. Отец Мартынова богатейшим откупщиком был, это его дом. Кажется и Лермонтов сюда в юности хаживал, они ведь приятелями звались, он и этот… Мартыш. По мне, так никакой обиды в этом прозвище, а тот, видишь ли, оскорбился, защищал честь… Дело понятное, да ведь это только в горячке кажется, что неважно, в кого целишься.

Александр Сергеевич Крынкин был не чужд философии.

* * *

Еще одна из достопримечательностей Воробьевых гор — храм Троицы, рядом со смотровой площадкой. Эта маленькая церковка построена в 1811—1813 годы, как раз во время наполеоновского нашествия. Правда, первый храм на этом месте существовал еще в семнадцатом столетии.

Но знаменитой эта церковь стала лишь 30 января 1930 года, когда в столице запретили колокольный звон.

До революции в Москве (в границах Камер-Коллежского вала и Окружной железной дороги) было около 550 храмов. Домовые вообще не имели собственного звона, на монастыри, а также Кремль приходилось по одной звоннице. И в результате получалось, что звонило около трехсот церквей.

Звон не только оповещал о начале службы. Он отмечал различные ее этапы. И москвичи, неспособные по болезни или по делам выйти из дома, молились сами, соизмеряя ритм своей домашней «службы» с ритмом службы в приходском храме.