Читать «Прежде чем я усну» онлайн - страница 147

– Я с ней не общаюсь.

– Почему? – удивляюсь я.

У себя в голове я уже все спланировала: мы могли бы поддерживать друг друга. Нас многое связывает: понимание и любовь, которая превыше всего, – любовь не друг к другу, а к тому, кого мы обе потеряли.

– Были ссоры, – поясняет он. – Размолвки.

Я смотрю на мужа. Понимаю, что он не хочет ничего рассказывать. Человек, который написал то письмо, который верил в меня и любил меня, который в конце концов любил меня настолько, чтобы уйти и снова вернуться, куда-то исчез.

– Бен?

– Ссорились мы, говорю.

– До гибели Адама или после?

– И до, и после.

Иллюзия поддержки рассеивается, остается чувство неловкости. А что, если и я ссорилась с Адамом? А он наверняка принимал сторону подружки, а не матери.

– Мы с Адамом были близки?

– О да, – говорит Бен. – До тех пор, пока ты не попала в больницу. Не потеряла память. Но даже тогда вы были близки, насколько это было возможно.

Его слова ударяют меня, точно кулаком. Я соображаю: когда все случилось, Адам был совсем маленьким мальчиком. Откуда мне знать имя его невесты, если каждый день я видела сына будто в первый раз?

Я закрываю альбом и спрашиваю:

– Можно, я возьму его с собой? Мне бы хотелось рассмотреть некоторые снимки получше.

Мы пьем чай, который приготовил Бен, потом я заканчиваю упаковывать вещи и иду к машине. Не забываю проверить сумочку и убедиться, что дневник на месте. Бен сует кое-какие вещи в собранный мной чемодан и кожаную сумку, с которой уходил утром на работу, а еще туристические ботинки, которые извлек откуда-то из недр гардероба. Я стою у двери, пока он грузит чемоданы в багажник и проверяет, закрыты ли двери и заперты ли окна. Я спрашиваю, долго ли нам ехать.

– От движения зависит, – пожимает он плечами. – Выберемся из Лондона – побыстрее пойдет.

То есть отказ от ответа, замаскированный под ответ. Интересно, он всегда так отвечал? Из года в год одно и то же – кого хочешь выведет из себя. Наверное, ему уже надоело отвечать подробно.

Насколько я понимаю, водит он аккуратно. Едет небыстро, часто смотрит в зеркало заднего вида, чуть что – сразу снижает скорость.

Интересно, а Адам водил машину? В армии уж точно, а когда приходил в увольнение? Возил ли свою несчастную мать по всяким красивым местам, чтобы она, то есть я, развеялась и порадовалась? Или не видел в этом смысла, ведь вся радость и восторг, какие бы они ни были сильные, забудутся мной на следующий же день, как тает снег на прогретой солнцем крыше?

Мы выезжаем на шоссе, ведущее из города. Начался дождь: огромные капли падают на лобовое стекло, на мгновение застывают и быстро скатываются вниз. Вдалеке садится солнце, выныривает из облаков, заливая бетон и стекло нежным оранжевым светом. Зрелище прекрасное и жуткое одновременно, но внутри меня не утихает борьба. Я так хочу вспоминать сына, а не просто отвлеченно думать о нем, но не могу, поскольку четких воспоминаний так и нет. Снова и снова мне приходит в голову грустная правда: я его не помню, словно его не существовало вовсе.

Я закрываю глаза и принимаюсь думать о том, что прочла об Адаме в это утро. И перед моим внутренним взором вспыхивает образ: вот мой сын, маленький мальчик, едет на трехколесном велосипеде. Но даже теперь, бережно храня в памяти эту картину, я понимаю: это не воспоминания. Этого никогда не было, это плод моего воображения, я все придумала, вдохновившись записями в дневнике, которые сами по себе лишь память о более ранних воспоминаниях. Воспоминания о воспоминаниях: у кого-то это дни, недели и даже годы, у меня же несколько часов.