Читать «Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2)» онлайн - страница 2

Влекло в земные недра. В стылую, страшнее морской пучины, тьму, под большие сырые комья, меж которыми вьется пар.

Вдруг она стала проваливаться, тонуть. Все вокруг нее в подземном мире чудовищно разрослось, или же это она, Лээлин, стала меньше... Окаменевшие, мертвые семена проплывали перед самыми глазами, гниющие красновато-бурые корни ветвились без цели и смысла, исходя дурной влагой, в их развилках скорчились озябшие куколки, которым уже никогда не проснуться. Ниже был вовсе непроглядный мрак, а потом в две стороны разбежался кольчатый виляющий туннель, облитый зыбким слизистым свечением.

Здесь царил холод и не было слышно каких бы то ни было звуков. Густая душная субстанция заменяла воздух. Тоннель плутал, кружился, ветвился, сворачивался замысловатыми узлами. Стены его местами обросли угольной, мерцающей на сколах чешуей, круглились, сжимая и без того узкий проход. Лээлин шла вперед в странном полусне, чувствуя лишь нарастающую тяжесть в груди. Щель выводила в пещеру.

Вдоль стен необъятной выпуклой спиралью громоздилось покрытое базальтовой чешуей туловище. Откуда-то сверху, из мрака возникла плоская безглазая голова на колючей шее, едва видимая и в то же время хорошо различимая неким внутренним взором.

Нуат! Стерегущая корни земли! Здесь был конец пути.

"Беатрикс, Беатрикс, Беатрикс!" - запульсировало в стынущем теле Лээлин, передаваясь в плоскую голову Нуат. "Беатрикс, Беатрикс, Беатрикс!" - Лээлин старалась изо всех сил. Голова Нуат черной тенью покачивалась в белесых испарениях, и Лээлин вдруг ощутила, что между ее сознанием и сознанием чудовища не существует преград. Правда, имя Беатрикс не находило отклика в этом чуждом сознании, источавшем лишь пустоту... Пустота накатывала черными волнами, глуша волю, сковывая тело смертельным безразличием. И лишь когда память готова была угаснуть, лишь тогда проявилось странное, видимое как бы через золотые теплые травы: полулежащая женщина в шафранной дымке, улыбка блаженства на ее озаренном солнцем лице, колосья и цветы над ее плечами, вдали черная полоса леса, и сладость во всем этом такая, что не стало страха...