Читать «Предания вершин седых» онлайн - страница 37

Белогорская родня со стороны Вычени тоже не оставляла семью Бермяты без поддержки. Семья Хвалиславы снабжала их козьим молоком, превосходным высокогорным мёдом, бараниной, пряжей из козьего пуха, из которой получались чудесные тёплые платки, носочки и рукавицы. Все кошки были отменными рыболовами, и на столе в доме Бермяты не переводилась рыба. А сколько в белогорских лесах поспевало орехов, ягод! Веселинка и сама досыта наедалась, и для родных собирала целыми корзинами. Этот год выдался особенно урожайным на орехи, и она в общей сложности натаскала семье двухпудовый мешок. А полная пригоршня орехов, как известно, по своей питательности равна хорошему обеду. Щедрой и богатой была Белогорская земля, и с каждым днём Веселинка любила её всё больше.

Прибирая в доме, она нашла сундук с женской одеждой, которая явно лежала здесь уже очень давно. Для сохранности она была переложена душистыми травами, и запах в ларце стоял горьковатый, терпкий. Запах старины и... скорби по кому-то ушедшему.

— Не трогай.

Веселинка вздрогнула и отпрянула, а матушка Бронуша закрыла ларь. Несколько мгновений её руки лежали на его крышке, будто лаская кого-то очень дорогого. Горечь холодком коснулась сердца Веселинки, когда она догадалась, чья это была одежда.

— Прости, матушка Бронуша, — пробормотала она.

— Ничего, дитятко, — чуть улыбнулась та, стараясь смягчить резкость.

Позднее, хлопоча на кухне, Веселинка размышляла об этом со смутной печалью. Огонь в печке весело трещал, будто стараясь её подбодрить и успокоить, и она с улыбкой думала о том, что готовит любимую рыбку для своей лады. Представляя, как та обрадуется, облизнётся и замурлычет, она и сама наполнялась тёплым счастьем. Её родная киса, её горячий огонёк, златокудрая ладушка...

Подходя к горнице, она услышала, как матушка Бронуша тихо говорила Драгане:

— Она — вылитая Весанка... И ростом, и статью, и личиком, и волосами, только глаза другого цвета. И даже имена схожи: Веселинка, Весанка... Береги её, доченька. Береги как зеницу ока!

— Буду беречь, матушка, — ответила Драгана серьёзно и ласково. — Не тревожься.

Выждав несколько мгновений, Веселинка заглянула в комнату и позвала:

— Рыбка готова, с пылу-жару! Пойдёмте обедать!

Драгана сверкнула кошачьей клыкастой улыбкой... И — да, облизнулась! Как Веселинка себе и представляла. Сердце согрелось от нежности.

— Вот это — дело! Обедать — это мы всегда с превеликим удовольствием, — сказала Драгана. Проходя мимо Веселинки, она чмокнула её в нос.

Веселинка пропустила кошек вперёд, а сама закрыла глаза, прислонившись к дверному косяку. Услышанное опять подняло страхи со дна её души. Мутным облаком холодного и скользкого, рыхлого ила заклубились они: каменное дитя... оборотни...

Красной девицей ступала по земле весна, и там, где оставались её следы, поднимали белые головки подснежники, а на чашечках сон-травы серебрился нежный пушок. Опять близилась Лаладина седмица — радостная, полная надежд пора для невест, а Веселинка начала чувствовать недомогание. Она и сама подозревала, что это такое, но для пущей верности пошепталась с опытной в таких делах матушкой Владиной (ещё бы — двенадцать-то детей). Прикинув и всё сопоставив, они пришли к выводу, что это было самое начало третьего месяца. Видимо, в один из тёмных морозных вечеров, когда Веселинка прижималась к своей горячей, как печка, ладе, всё и случилось.