Читать «Предания вершин седых» онлайн - страница 217

Любовь эта, взращённая на суровой, каменистой и щедро напоенной кровью почве, была мощнее, чем любовь всех праведников, вместе взятых. Оттолкнувшись от своего тернистого ложа, она взлетела на недосягаемую вышину и имела крылья, несоизмеримо более сильные, нежели у тех, кто никогда не спускался в самые тёмные и неприглядные глубины бытия, на холодное дно.

Эта любовь была достойна поклонения и почитания, каковое Ждана и приносила снова и снова, приходя на полянку и касаясь коленями земли. Она надолго застывала, простёртая на земле в горьковато-сладостном отрешении от всего мирского, а её душа взлетала в сияющие выси. Даже при посещении святилища Лалады Ждана не испытывала столь могучего подъёма всех чувств. Потому-то она и избрала эту полянку своим личным местом поклонения, своим тихим, уединённым храмом.

— О, у богов есть причины ревновать, — улыбалась она сквозь тёплые слёзы, разогнувшись, но ещё не поднимаясь с колен.

Окружённая цветами, она сидела на пятках, сплетённые пальцы сжимая в замок на уровне груди, а золотистые мохнатые пчёлы с деловитым гудением трудились, чтобы в сотах созрел душистый, целебный, вкусный мёд — неизъяснимая сладость и для языка, и для сердца.

Сосна молчала в своём вечном сне. Солнечный свет не смягчал её сурового лица, лишь подчёркивал резкость черт, заострённых страданиями, коих Северге довелось хлебнуть сполна. В этой жёсткой оболочке родилось чудо, которое пережило саму воительницу и навеки обессмертило её. Ждане удалось коснуться его всего раз, когда Рамут дала ей подержать целебный камень, с которым не расставалась никогда, но те мгновения врезались в память и душу Жданы до конца её дней.

Она хмурилась от мысли о несправедливости: Лаладе поклоняются, её чтут, восславляют, и она сияет солнцеподобно над своими детьми, а Северга мерцает здесь тихим, скромным светочем, и мало кто знает о ней. Ждане хотелось, чтобы люди разделили с ней этот возвышающий и очищающий душу трепет, чтобы прониклись, чтобы поняли, какое же это на самом деле чудо...

Но, может быть, и правильно, что имя Северги освещало только души тех, кто был к ней близок. Та и при жизни не любила шума вокруг себя, не жаждала признания и всеобщего почтения. Нужно ли навязывать ей эту непрошеную известность посмертно? Сдвинувшиеся задумчиво брови Жданы расправились, глаза наполнились ласковой печалью. Северга не нуждалась в помощи для своего прославления. Её сердце жило и билось рядом с сердцем Рамут — в виде подвески-сердечка на груди навьи-целительницы. Северга обеспечила себе бессмертие сама. Забвения ей можно было не бояться.