Читать «Предания вершин седых» онлайн - страница 194

Яворица, поглядев на Владету, сказала:

— Ну что, съела? Вот, то-то же, матушка.

А та, хмурясь озадаченно, спросила:

— Так что ж за словечко-то было заветное? Неужто — Черешенка? Так ведь мы её и этак звали — не просыпалась она.

— Словечко — то самое, — кивнула старшая женщина-кошка. — Вот только произносить его ладе надлежало — той, что любит всем сердцем. Ну, — добавила она, посмотрев на Зареоку, а потом на Леглит, — счастья вам, детушки. А мне пора.

— Тётя Яворица, — встрепенулась Зареока. — Можно ведь тебя так звать?

— Можно, дитятко, — улыбнулась женщина-кошка.

— Ты ведь придёшь на нашу свадьбу? Я бы хотела тебя видеть, — робко пригласила девушка.

Та, склонившись, поцеловала её в лоб.

— Приду, дитятко, коли зовёшь. До встречи на празднике, милая.

А Леглит вдруг уколола догадка: а не та ли она кошка-вдова, что к Зареоке сваталась? Впрочем, теперь уж неважно. Теперь сердце навьи переполняло светлое, такое нужное, правильное счастье. То самое, без которого всё остальное — ничто.

Они перенеслись в дом Зареоки. Вымокшую до нитки Леглит переодели в сухое, а её одежду, шляпу и сапоги развесили у затопленной печки для скорейшей просушки. В доме висело чистейшее зеркало великолепной белогорской работы, украшенное самоцветами — таких произведений искусства Леглит даже в Нави не видела. В нём отражалась довольно нелепая особа — в белогорском подпоясанном кафтане и сапогах, худая и измождённая, с щетинистой головой. Последнюю прикрыла чёрная барашковая шапка: это Зареока, приподнявшись на цыпочки, водрузила убор.

— Отощала совсем, — прильнула она к плечу, совсем крошечная рядом с навьей. — Тебя же скоро ветром сдувать начнёт, родная...

— Кто бы говорил, худышка. На себя-то посмотри!.. — Леглит подцепила пальцем её подбородок, приподняла лицо к себе, нагнулась и поцеловала. — Вместе будем отъедаться.

Лёгонькие руки обвили её шею, а любимая губка, по которой она так изголодалась, очутилась в её полной власти. Целуясь, они сплелись в объятиях.

— Не уходи сегодня, — прошептала девушка, уткнувшись лбом и зажмурившись.

За все упущенные дни, полные каторжной работы и разлуки, Леглит сейчас обнимала её — жадно, осознанно, до последнего вздоха, нежнее матери, бережнее врача.

— Я с тобой, моя ягодка... Я никуда не ухожу, Черешенка.

Зареока всхлипнула, прильнула всем телом. Леглит, осушая поцелуями слезинки, шептала:

— Ну-ну... Что ты, радость моя... Я сегодня вся твоя, справятся там без меня.

— Я не о том, — открыв глаза, сказала девушка. — Я тебе не рассказывала о ладе... О первой ладе, которую я так и не увидела. Она горлицей прилетела проститься со мной. Душа её прилетела... Её убили на войне. Ты знаешь, я ведь вас, навиев, почти ненавидела за это... За то, что убили ладу. Но тебя ненавидеть не смогла.

Прижав её к себе, Леглит просто дышала её запахом, впитывала её тепло.

— У меня тоже есть прошлое, любимая. Была у меня когда-то лада...

— Она умерла? — вскинула Зареока влажные ресницы.