Читать «Превратности» онлайн - страница 38
Наталья Владимировна Мезенцева
Чабан Митко
В полутёмной маленькой комнатке на узкой кровати лежал старый болгарин-чабан Митко. Он впервые в жизни так сильно занемог, что не вышел пасти стадо. Просто утром не смог встать. Промучился ночь то в ознобе, то в жару, бредил, в голове колотил молоток, мешал спать. По утрам он обычно умывался во дворе, а сосед спозаранку приветствовал его – это была их давняя традиция. Но сегодня Тодор не дождался соседа, заволновался и пошёл проведать. А дальше что – оповестил кого надо, чтобы нашли замену чабану, сварил кофе для Митко и пошёл к себе.
А Митко думал, что уже умер – ан нет, то был провал в беспамятство, наверное, а теперь трясёт, тело ломит, головы будто нет. Укрыться бы чем ещё. Да некому помочь. Лежит, вспоминает, хотя ему и вспомнить-то нечего: жизнь простая, не интересная, серая, пустая, вот как эта комната, где только печь, стол с лавкой и кровать, а оконце маленькое, всё некогда ветки сливы срезать, они загородили свет.
В последние два года вот только нового, что русская появилась на краю села. Дом они купили. И так повелось: когда мимо её дома Митко гонит стадо, она иногда выйдет с фотоаппаратом, с чабаном поздоровается за руку, угостит яблоком или ещё чем, а сама радуется, фотографирует ягнят, козлят. Златко – козёл-предводитель всего стада – любимец её. Он как заметит её, ни на кого не похожую, бежит и становится на задние ноги, будто служит ей. За это получает хлеб. А ещё она его научила, как собачку, «лапу» ей подавать. Ну чудная! А сама всё щёлкает фотоаппаратом и чабана не забывает. Он попросил своё фото. Так она запомнила, на следующий год привезла. Вон три снимка висят на стене – только это и есть украшение в доме.
Жарко-то как. Нет воды рядом, кофе глотнул. И провалился куда-то. Уже всё слилось: и стадо, и жена-покойница… Вот солнце взошло, солнце село, кругом степь, ровная, как стол… А больше не было впечатлений. Что было, то и видит сейчас. Никуда из Болгарии не уезжал, да и по Болгарии из своего села никуда не пришлось ездить, это вот сын теперь разъезжает: то в Варну, то в Софию, а сам под Бургасом живёт, шофёр на грузовике. Редко видятся: всё некогда сыну.
Ох, как прихватило: лихорадит его всего и что-то не так с головой, будто там стреляют. Попить бы… Просил ведь старую, чтоб не умирала раньше его. Нет, всё по-своему всегда делала, вот и ушла – ей так удобнее, а ему каково теперь одному?
Апрель в этом году холодным выдался. Хотя первого всё равно выгнали скотину. И он тепло оделся. Сам, как баран, в тёплом тулупе, да плащ-накидка в мешке за спиной. Дождь со снегом идёт почти каждый день. А русская-то приехала. Опять подошла поздороваться. Если бы помнил русский, поговорил бы (в школе учили), да и она его не понимает: зубов-то у него уже не осталось, вот и шамкает. Стесняется её. Она красивая, весёлая, добрая. А он? Чабан деревенский, старый. Улыбнётся и сразу вспомнит, что беззубый, засмущается. А Златко уже рядом с ней. Как в цирке, то «лапу» ей даёт, то встанет на задние ноги, а передние ей на плечи поставит. Потом встанет в позу напротив неё, да как топнет со всей силы, мол, хлеб давай. Она смеётся, угощает его. Ну чудная такая. Что ей эта скотина, разве ж интересно это фотографировать?
