Читать «Превратности» онлайн - страница 30

В ту пятницу вечером мы отмечали юбилей Акимыча. Счастлив он был подарку, как маленький. В понедельник на очереди мой День, а во вторник – Лёшин. Пришла утром пораньше, принесла кое-что угостить сослуживцев. На столе уже стоят три белых тюльпана. Те самые, Никольские, уже раскрылись, крепкие, красивые! И записочка – смешной стишок в Лёшкином духе. Постскриптум-вопрос: «А символику-то белых тюльпанов знаешь?». Видно, в воскресенье после отъезда родителей с дачи Лёха сорвал все три белокрылых, не удержался. Завтра его день. Придумаю что-то, порадую вояку. А тут весть: Лёша уже по дороге в аэропорт, досрочный вылет. Я волновалась, мне особенно не давало покоя его предчувствие скорого ухода. Хотя предупредил, что это будет позже. А когда, никто не ведает своей судьбы. Слава Богу, через неделю вернулся живым-здоровым. Сдал материал и две фотографии к нему. Хитро мне подмигнул:

– Посмотри материал, там для тебя кое-что.

– Материалы твои всегда читаю и перечитываю, ну ты же в курсе. Я жду не дождусь их, как и тебя из страшных твоих поездок.

В разрушенный город они с фотографом Степаном вошли вместе с сапёрами-омоновцами. Те зачищали, разминировали, находили немало растяжек. И что особенно страшно, чеченцев-то уже нет, а в засаде сидит другой, но тоже наш, ОМОН – вон на солнце то и дело отсвечивают то ли винтовки, то ли бинокли. Запросто могут подстрелить, не разобравшись. К счастью, обошлось, все живы. Зачистка. Кто не знает, знайте: это страшная вещь. Во вторую войну уже не разбирают, кто из местных чеченец, кто русский. Раньше русские в Чечне встречали своих хлебом-солью, и солдаты знали, что мирных, ну, каменщиков, скотоводов стрелять нельзя. Теперь, во вторую, солдаты знают одно: раз на вражеской территории живёшь – ты враг. Дан приказ, уничтожай. Ожесточаются на войне, особенно когда много своих теряют и становятся свидетелями чудовищной жестокости. Обходя дома, омоновцы выламывали двери, а то и взрывали без особой на то нужды, хотя часто оставшиеся там соседи готовы были сами открывать, показывать. Входили в дом, сразу кидали одну гранату в подпол, вторую на чердак. Потом нередко поджигали дом, просто так. Идут дальше, уставшие, опустошённые. А наши коллеги фиксируют, фотографируют то, что осталось в результате боя и зачисток… Мечеть без крыши. Вместо купола с затейливым орнаментом – голубой купол неба. Повсюду груды щебёнки, покорёженная арматура, вместо окон провалы. И вообще нет ни одной целой вещи, всё разорвано, разбито, искалечено. Бензоколонка спалена, стены домов изрешечены пулями. Если валяется кукла, то без рук, головы, машинка – без колёс, и так везде. Увидишь уцелевшие окна, будь уверен, это ненадолго. Их выбьют или расстреляют – солдаты тренируются, шумят. Стреляют из миномётов, пускают осветительные ракеты. А местные люди, где они? Алексей и Степан проходят по безлюдному городу. После ОМОНа Лёша в дом вошёл, слышит слабый шорох или дыхание. Поворачивает голову, а в платяном шкафу чуть приоткрыты дверцы и видна большая немецкая овчарка в ошейнике. Сидит – не шелохнётся и на него смотрит: выстрелит или нет? Ушёл, конечно, а сердце защемило. Следующий дом без стены – там на полу в разбитой вазе – нежные белые тюльпаны. Такая вот фотография получилась – специально для Наташки. Кто-то и в Чечне любил эти цветы… Наташка наверняка ничего не разузнала о символике белых тюльпанов, а зря, пора бы уже понять… Что-то сердце прихватило, рука болит. Завтра он уже вернётся в Москву, сдаст материал и начнёт вольную жизнь волка-одиночки. Жениться нельзя, никто не стерпит с ним делить такую жизнь. Но войну не бросит, пока не закончится. Будет об этом писать. И есть, кого за неё винить.