Читать «Правда обмана» онлайн - страница 17

Вижу, как наперерез ему крадутся пацаны. Вижу, как они спускаются в овраг у подножья холма. Вижу, как туда весело скатывается велосипедист. Вижу, как он лихо, с ускорением, выскакивает из оврага и словно на финишной прямой прибавляет оборотов. Я щелкаю клавишей приема-передачи. Тишина. Щелкаю еще раз — опять тихо. Велосипедист едет прямо на меня! Я отчетливо вижу его в прицел. Бородатое лицо. Свободный конец чалмы обернут вокруг подбородка — закрывает лицо от пыли. Когда он проезжает мимо меня, отчетливо слышу, как скрипят каретки педалей его велосипеда. Я так долго его ждал, что обламываться второй раз не собираюсь. Человек на велосипеде удаляется. Я три раза подряд щелкаю рацией — прием-передача. Команды по-прежнему нет!

Дистанция была детская — метров двести. Если бы я или он вдруг остановились, то это было бы равносильно признанию наших с ним собственных ошибок. Но люди не любят признавать своих ошибок. Опыт выхода из окружения, когда ломаешь жизнь, проверяя ее на прочность, позволял мне ошибаться значительно увереннее. Смерть стала его последним искушением.

Убитый оказался гражданином Пакистана. Присутствие иностранного гражданина на территории страны, в которой идет гражданская война, по законам военного времени чревато крупными неприятностями. Как было принято говорить в таких случаях пленным афганцам — «то, что ты сейчас писаешь стоя, еще ничего не значит». Обыск пленного дал более веские к этому основания. При нем были обнаружены: мощный фонарик, набор отверток, плоскогубцы, какая-то техническая документация на арабском языке с подробным реестром контактов подключения какого-то кабеля и карта района, с подробно нанесенными на нее какими-то коммуникациями. Белуджи опознали его как «инженера», который обслуживал дизельную электростанцию на пакистанском пограничном посту. Куда и зачем мчался этот велогонщик, никто так и не смог узнать. Его закопали стоя, вместе с велосипедом, в трещине оврага, у подножия холма, с которого я его убил. Когда рядом с телом, выворачивая руль, в земляную щель втискивали велосипед, жалобно, не по-детски тоскливо тренькнул звонок на руле.

Велосипедиста не стали брать под сопкой, потому что «каскадер» решил его брать за позициями — в тылу. Тоже правильно, но людей же надо предупреждать! Мне никто ни разу не припомнил этот выстрел. Ни ротный, ни начштаба, ни «каскадер». Вернувшись в бригаду, я не получил обещанных взысканий. Я даже забыл про этот выстрел!

* * *

Чужая смерть всегда сирота, у которой есть мать и отец. Когда неожиданно встречаешься с такой «сиротой» из прошлого, то кажется, что из-под ног уходит почва. Неожиданно приходит осознание, что смерть этого, когда-то убитого тобой человека, означает и твою собственную. Каждая такая смерть — это смерть каждого из нас. Каждый раз это бывает по-другому, как всякий раз по-другому бывает в постели с женщиной. Просто одних женщин забываешь, других — помнишь всю жизнь. Так же и некоторые из убитых и женщин помнят тебя. Их память обо мне — скелет моей души. Кости афганца, зарытого стоя в трещине оврага — часть моей души. Так с возрастом душа превращается в кладбище.