Читать «Правда о Портъ-Артуре Часть I» онлайн - страница 204

– Да. Продолжаетъ…

– … Сопки еще въ ихъ рукахъ. Кондратенко отбираетъ назадъ. Да. По всему фронту тихо. Да, да, батареи сняты съ позицій, да да, нетъ. 10-ти верстный фронтъ – людей мало…

Двухдневный бой утомилъ. Не знаю, выдержатъ ли завтра. Доложите сейчасъ же. Да. Но у васъ на 15 верстъ целая дивизія, у насъ на 10 верстъ меньше двухъ полковъ. Хорошо. Я остаюсь здесь. Пожалуйста, немедленно доложите.- Науменко съ раздраженіемъ бросилъ трубку.

– Боже мой, Боже мой, какая халатность, какое упрямство. Торгуются еще! Люди страшно утомлены. Резервовъ нетъ. Огромная дистанція защищается минимумомъ силъ. Завтра противникъ безусловно насъ погонитъ, наши не выдержатъ. Лучше же предупредить бегство – приготовиться къ отступленію и на разсвете съ боемъ отойти. У насъ уже выбраны аріергардныя позиціи.

Ведь чортъ знаетъ, что будетъ, если насъ погонятъ. Видели, что творилось, когда японцы только въ одномъ месте прорвались, только прорвались и не думали еще преследовать? Не забудьте, что насъ, исключительно насъ теснитъ почти дивизія, при огромномъ количестве артиллеріи. Высокая и Семафорная горы въ ихъ рукахъ. Завтра они насъ начнутъ громить оттуда орудійнымъ, пулеметнымъ и ружейнымъ огнемъ.

Вся Луньвантаньская долина будетъ обстреливаться.

Будетъ нечто ужасное, если войска дрогнутъ и побегутъ. Ихъ тогда ничто не удержитъ, никакія аріергардныя позиціи.

А что значитъ отступать при свете дня – вы видели на Киньчжоу.

Но тогда противникъ не преследовалъ, а что завтра онъ будетъ преследовать – я въ этомъ уверенъ. Но что прикажетъ Стессель и Фокъ, что решитъ Кондратенко?

– Да, Евгеній Николаевичъ, весь вопросъ въ томъ, что решитъ Кондратенко. Но я верю въ него. Я знаю, что онъ не ошибется. Онъ не сделаетъ рокового шага.

– Такъ то оно такъ. А вотъ видите – колеблется. Приказалъ батареямъ спуститься. Вотъ и Скрыдловъ тоже, верно, спустилъ орудія. Приказалъ спустить – а категорическаго приказа объ отступленіи не даетъ. Батареи еще не знаютъ, занять имъ аріергардныя позиціи, или тащить орудія назадъ. Я уверенъ, что вопросъ объ отступленіи имъ не решенъ.

А что мы должны отступить, это вопросъ, должно быть, решенный.

Неужели тамъ, на этой 11-ой версте, ничего не понимаютъ? Эхъ!

Науменко то горячо говорилъ, волновался, то впадалъ въ какое-то безразличное состояніе.

– Пусть делаютъ, какъ хотятъ. Если бы вы знали, какъ трудно служить. Впереди враги, а сами себе мы еще большіе враги. Въ штабе какая-то клоака дрязгъ, подвоховъ, сплетенъ.

Кончится война, верьте, минуты служить не буду. На мой векъ хватитъ. Не нужно мне ничего, хватитъ съ меня. Хочешь – работать, приносить посильную пользу – нельзя, положительно нельзя.

У насъ нужно заниматься политикой – а остальное какъ-нибудь да наладится.

За столомъ шелъ споръ. Одни были за отступленіе, другіе противъ него. Повторилось приблизительно то же самое, что говорилъ Науменко.

Среди собравшихся офицеровъ я заметилъ стрелковаго капитана. Фамиліи его не помню. Видъ у него былъ не то сконфуженный, не то больной.