Читать «Правда о Портъ-Артуре Часть I» онлайн - страница 154

Пули зацокали въ землю вокругъ насъ. Я оглянулся на дружинниковъ, впервые попавшихъ подъ огонь. Кто побледнелъ, кто покраснелъ – но все бодро подымались впередъ.

Полковникъ Семеновъ, слегка прихрамывая и опираясь на палку, съ высоко по обыкновенію поднятой головой, шелъ впереди всехъ, пристально глядя въ бинокль.

Пули засвистали чаще – совершенный пискъ птички на полномъ лету.

Полковникъ Семеновъ идетъ впередъ, очевидно, тренируя себя и насъ.

Только тогда, когда пули начали ложиться впереди насъ, взбивая пыль, онъ свернулъ вправо, подъ защиту скалы.

Думаю, каждый почувствовалъ глубокое облегченіе, когда очутился вне сферы огня.

Когда мы поднялись на редюитъ, внизу зашумели колеса приближающагося взвода.

Редюитъ съ подошвой перевала соединили телефономъ.

Какъ только отвели упряжныхъ лошадей, полковникъ Семеновъ приказалъ открыть огонь.

Въ теченіе 2 ¹/₂ часовъ взводъ непрерывно поддерживалъ огонь, отлично обстрелявъ все расположеніе противника.

Противникъ не ответилъ ни единымъ выстреломъ. Только его сторожевыя цепи охотились за теми, кто неосторожно высовывался изъ амбразуръ редюита.

Этому игрушечному редюиту 13 и 14 іюля пришлось сыграть серьезную роль во время атаки Высокой горы, на которой онъ былъ расположенъ.

Опять противникъ остался веренъ себе. Онъ ни однимъ звукомъ не выдалъ своего расположенія. Стреляйте, молъ, а мы собираемся съ силами.

И это молчаніе, таинственное, долгое, упорное – действовало угнетающе.

Знаешь, что непріятель впереди, что его много, очень много, что онъ силенъ и настойчивъ въ достиженіи поставленной цели; знаешь, что не сегодня, такъ завтра зашумитъ и бросится на насъ, что день решительнаго боя приближается – но не знаешь, когда именно онъ разыграется.

Эта неизвестность была хуже боя.

Наступитъ вечеръ. Полная тишина. Редко, редко где-нибудь щелкнетъ винтовка.

Все по обыденному, все какъ будто по мирному. Ничто не говоритъ о томъ, что противъ насъ враги, которые задались целью уничтожить насъ или победить.

Часто после ужина я выезжалъ на самую передовую линію. Оставишь лошадь на перевале, а самъ съ первымъ изъ встречныхъ офицеровъ пойдешь бродить по окопамъ, змейкой ползшимъ по гребню Зеленыхъ горъ.

Часовые въ окопахъ. Остальные люди на склоне, обращенномъ въ нашу сторону. Сидятъ группами у разбитыхъ низкихъ палатокъ и мирно беседуютъ. Кой-где дремлетъ огонекъ потухающаго костра. Въ одной группе ведутъ сдержанную беседу съ серьезными лицами. Въ другой въ полголоса поютъ песни родной далекой Россіи.

Идешь мимо, смотришь на нихъ, покорныхъ, тихихъ, темныхъ, оторванныхъ отъ всего, что имъ дорого, пригнанныхъ сюда… и на душе становится тягостно, грустно. Мне говорили, что жизнь ихъ – такая суровая и жестокая проза, что, пожалуй, этотъ бивуакъ, относительный покой и обезпеченность, какъ въ куске хлеба, такъ и быстромъ окончаніи земной комедіи, ихъ вполне удовлетворяетъ.