Читать «Потомок Святогора» онлайн - страница 72

— Господи, спаси и сохрани, спаси и помилуй! Господи!..

Зато Рвач был напряжённо-внимателен. В ожидании казни он нетерпеливо приподнимался с места и всем телом подавался вперёд. Как и Ахмат, повторял:

— Резать! Резать! Резать!..

Антип же казался окаменелым. Он тоже был жесток, но на такой казни находился впервые и потому испытывал растерянность. Нет-нет, не жалость, не сострадание, а просто растерянность от встречи с неведомым и жутким.

Всё было готово, Махмуд лежал на траве. Ахмат подал знак. Махмуда подняли и привязали к специально вкопанному в землю столбу. Приговорённый был в полузабытьи и не обращал внимания на палачей. Он был погружен в собственные, не имеющие никакого отношения к предстоящему мысли. Махмуд снова увидел мать и отца. Мать в глубокой печали стояла рядом и что-то говорила. Отец тоже что-то шептал. Резкая боль в суставах пальцев вывела Махмуда из забытья. Это мучители надрезали верхнюю часть указательного пальца правой руки, а потом сломали фалангу по суставу. Махмуд сказал:

— Больно... — но так тихо, что не услышали даже палачи.

А они продолжали своё кровавое дело. Сломали весь палец, а затем по частям начали резать и ломать остальные. Когда дошли до кисти руки, то от жгучей боли Махмуд очнулся и увидел лица извергов. Шепнул:

— Не дождётесь...

— Что?! — удивился палач.

— Ничего! Делай своё дело, пока цел!

Услышав такие слова от уже изувеченного человека, палач испугался. Он заторопился и сломал руку Махмуду в локте. Из горла страдальца едва не вырвался стон, но Махмуд сдержал его. Когда выламывали руку в плече, он начал терять сознание. Зрители недовольно зароптали.

— Почему он молчит? — орал Ахмат. — Ты жалеешь его, палач!

— Ты мягко с ним обращаешься! — поддержал Ахмата весь красный как бурак Рвач. — Заменить тебя надо!

А палач только того и ждал. Он бросил орудия казни и отбежал. Пока меняли палача, к Махмуду снова пришли мать и отец.

«Терпи, сынок, терпи! Ты погибаешь за святое дело, за свой народ!..»

Новый палач вырвал Махмуда из забвения, вылив ему на голову кадку ледяной воды. Махмуд очнулся. Увидя его взгляд, первый палач в ужасе бросился в лес, и даже Ахмату стало не по себе. Но Махмуд был спокоен, хотя не было у него уже правой руки. Когда мучители принялись за левую, Махмуд снова провалился в какую-то тёмную яму.

А татары продолжали измываться над уже бесчувственным телом. Выломав в суставах и отрезав все конечности, они начали сдирать с ещё дергающихся мышц кожу. Палач крепко зажал в кулаке прядь волос на макушке и острым ножом надрезал кожу у основания волос жертвы, заворачивая и отдирая её. Забелел оголённый череп. У самых опьяневших от этого зрелища вырвался рёв восторга. Рвач кричал громче всех:

— Режь его! Режь!..

Когда окровавленную, изуродованную, с содранной кожей голову отделили ножом от туловища, надели на пику и подняли вверх, совершенно озверевшая толпа взвыла. Дорофей чуть не упал в обморок; он вырвался из беснующейся массы и побежал к лесу. Палач потрясал пикой, и вдруг — солнце в мгновение ока скрылось за облаками. Несмотря на осеннюю пору, ярко вспыхнула молния, и с оглушительным треском раскололось небо, задрожала земля. Всё остолбенело смотрели вверх. В следующее мгновение снова ослепительно сверкнула молния, голубой извилистой змеёй вонзилась в поднятую палачом пику и, пробежав вниз, прожгла его руки, тело и ноги. Палач рухнул как подрубленное дерево. Голова Махмуда полетела в лицо Рвача. Предатель в ужасе кинулся в шатёр. От дикого страха дрожал каждый кусочек его тела, и Рвачу казалось, что полы шатра вот-вот распахнутся и появятся обезображенные останки. А главное — голова, с этими глубокими, вывернутыми белками глаз...