Читать «Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм» онлайн - страница 78

Трудно осознать ту роль, которую сыграл Делез в оформлении постструктуралистской мысли, если не принимать во внимание воздействие его леворадикальной риторики, его эпатажной «революционной», а по сути глубоко анархистской, фразы:

«Разрушай, разрушай! Шизоанализ идет путем разрушения, его задача — полное очищение бессознательного, абсолютное выскабливание» (Делез, Гваттари, 129, с. 311).

Характерные для данного исследования ощущение тупиковости современного мышления, экзальтированность изложения делают его весьма близкой по духу работам Кристевой того же периода и, прежде всего, ее «Революции поэтического языка» (1974) (273). Много общего и в их понимании литературного процесса как иррационального, типологически однородна и их антифрейдовская установка. В этом плане «Анти-Эдип» примыкает к тем работам, в которых пытаются подвести научное обоснование под широко распространенный на Западе тезис об изначально безумной природе искусства и о ее творце — отверженном изгое капиталистического общества, который только постольку способен постичь сущность своего мира, поскольку способен взглянуть на него со стороны, будучи по отношению к нему «социальным извращенцем».

Одной из самых болезненных трудностей панъязыкового мышления, приверженность которому составляет наиболее стойкое и непоколебимое научное убеждение современности, по всем своим характеристикам близкое религиозному, является проблема «неартикулируемости» психических движении сознания и чувственных ощущений на досознательном уровне.

Фактически, для разрешения этой проблемы и приходится прибегать к постулированию существования двух языков: языка естественного и языка либидо. Однако традиционная фрейдистская схема плохо укладывалась в сложившуюся к 70-м гг. парадигму представлений о социальной природе языка, опосредующую индивидуальное «психополе» личности общественными по своему характеру конвенциями.

Критика Эдипова комплекса

В частности, одна но основных претензий Делеза и Гваттари к «традиционному» фрейдизму — ограниченность последнего семейными отношениями, вместо которых необходимо поставить отношения социальные. С этим, собственно, связана и резкая критика Эдипова комплекса («Несравненный инструмент стадности, Эдип является последней покорной и частной территорией европейского человека»; 18, с. 33), ставшего для авторов «Анти-Эдипа» олицетворением репрессивного духа буржуазных семейных отношений и символизирующего столь же репрессивную идеологию капитализма. Здесь происходит типичная для всех теоретиков подобного рода подмена одного понятия другим: жизнь общества мыслится по аналогии с жизнью индивида и ему приписывают все свойства биологического существования отдельной человеческой особи. Жизнь рода представляется аналогом развития колонии кораллов, и все свойства биологического существования отдельного организма переносятся на общественный коллектив, на социум. Вот почему те непосредственно неосознаваемые элементы душевной жизни человека, как и те биологические процессы функционирования его организма, которые получили название «бессознательного», у большинства теоретиков постструктуралистской ориентации приобретали черты некоего «коллективного бессознательного» — мифической первопричины всех изменений в обществе. При этом стихийность проявлении этого бессознательного, характеризуемых как «неритмичные пульсации», трансформировались в не менее мифическую силу — в мистифицированное, фантомное понятие «желания», которое действует как стихийный элемент в общем «устройстве» общества.