Читать «Последние четверть часа (Роман)» онлайн - страница 30

Тут я иностранец, а не они. Непонятный разговор становится все более возбужденным. Спорят?

Кажется, будто один из них готов говорить со мной про Бен Тиди, но поди узнай который…

Шарлемань вытаскивает часы, но не смотрит на них.

Не уходить же опять, как в прошлый раз, чтобы потом ругать себя? У них свои дела, которые меня не касаются. Они могли бы быть поучтивее, говоришь? А война учтива? Ведь идет война. И пока он говорит, у меня в голове тоже бродят свои мысли… Я не только смотрю на них, я и думаю о них что-то… Вот уже месяц я таскаю с собой целый ворох мыслей о наших повседневных делах… Ведь я тоже как будто веду за их спиной тайную беседу с самим собой…

— Мальчишку Рамдана, — вдруг странным голосом говорит Саид, — отправляют на летние месяцы в профилакторий — так, что ли, это называется?

— Вот как? — отвечает Шарлемань. — У него что-нибудь серьезное?

— Еще бы не серьезно, — произносит Саид.

А директор школы, господин Ренар, рассказал вот что:

— Знаешь, Шарлемань, явился ко мне Рамдан в своей неизменной темно-коричневой вельветовой куртке. Когда я вышел из кабинета, я сразу узнал его по этой куртке, даже не взглянув в лицо. Он смирно сидел на скамейке в коридоре. (Этот темно-зеленый коридор, выложенный черными плитами, ничуть не изменился с тех пор, как Шарлемань пришел сюда перед выпускными экзаменами Робера, когда решался вопрос о его стипендии, с того самого дня, он еще забыл часы и боялся, что потерял их…) Словом, он ждал меня, не попросив доложить о себе, — не желал меня беспокоить. Я тотчас пригласил его в кабинет. В руках он вертел и мял свой берет…

Какой-то пустяковый инцидент произошел у нас с его сыном Мезианом, за что-то его наказали, я уж и сам теперь не помню. Отец прибежал взволнованный. Отцы у них очень суровы к детям, особенно к сыновьям. Дочери их меньше заботят. Но насчет мальчишек, будь уверен… К образованию сыновей они относятся всерьез!.. Понимаешь, для них это что-то новое… И сказать по правде, меня это радует, словно награда за мои труды. А нашим родителям все равно, учатся их пацаны или лоботрясничают.

Ну вот, он сел и молчит. Ждет, чтобы я заговорил, хотя он сам ко мне пришел. Это форма вежливости. Как ни странно, но они по-своему уважительны. Я что-то говорю, чтоб его успокоить.

И тогда он вдруг взрывается. Говорит очень быстро, машет руками, вскакивает, снова садится. В поведении сына он видит что-то постыдное для себя. А может быть, и для меня. Видит какую-то вину и хочет ее исправить. И вдруг… я говорю тебе, они суровы, но в то же время… словом, сам увидишь… Он сует руку во внутренний карман своей вельветовой куртки и вынимает оттуда бумажник.

— Вот смотри, мсье Ренар, они тут все у меня!

Уверяю тебя, я уже тридцать лет учительствую, но такое видел впервые… Он вытащил грамоты Мезиана, знаешь, грамоты, которые вешает на почетную доску. Подумай только, сам Рамдан читать не умеет, но постоянно носит их при себе…

Он как будто понял мои мысли и приложил руку к сердцу.