Читать «Портсигар» онлайн

Алексей Будищев

Портсигар

Адонин, хорошо воспитанный и хорошо обеспеченный молодой человек, был принят в семье Юхванцева, прокурора окружного суда, как свой человек, несмотря на то, что эти два человека являли по складу их характеров полнейшую противоположность.

Юхванцев был старше Адонина лет на пятнадцать; человек с очень хорошими средствами, не нуждавшийся ни в каком заработке, он был прокурором по убеждению, по призванию, строгий, неумолимый, громко исповедовавший, что каждое преступление должно быть строго наказуемо во имя интересов общины, ради провозглашения ее верховного главенства над дерзаниями отдельных лиц, хотя бы эти лица являлись гениями.

Адонин же, наоборот, был человек – мягкий, с нежным женским сердцем и женского же темперамента, с быстро воспламеняющимся мозгом, весьма склонным на всяческие крайности. Нервный и часто капризничающий, с задумчивыми глазами недоумевающего ребенка, раз воспламенившись какой-нибудь мыслью, он всегда горел от непреодолимого желания подтвердить мысль фактом, проверив ее опытом на себе. И конечно между ним и Юхванцевым часто происходили жесточайшие споры; прямолинейные и неумолимые суждения Юхванцева не могли не вызывать в Адонине самого пламенного отпора.

Однажды в беседе они поспорили слишком уж круто, и воспламененный спором Адонин резко заявил, что все преступления против собственности он не признает за преступления.

– Скажите, пожалуйста, – говорил взволнованно он, – какое может быть преступление в том, что голодный украдет у сытого ненужную ему пятикопеечную булку? А для меня и для вас такою булкой явятся пожалуй и пятьсот рублей. Потерю таких денег мы перенесем совершенно безболезненно, а между тем эта сумма обеспечит иную семью на всю жизнь. Преступник ли тот кто не устоит под таким соблазном? Устоявшего не правильнее ли назвать глупцом? Как вы назовете умирающего с голоду рядом с вкусно испеченной булкой, только потому, что у него нет медного пятака? Что? Кто нравственнее: тот ли, кто заставляет своего малютку корчиться от мук голода? Или этот накормивший своего голодного крошку краденой коркой? Христос говорил: – взгляните на птиц небесных. – А разве птицы щадят гумна богатых? О, они их опустошают с самым невинным видом, а после своих покраж слагают такие чистейшие гимны солнцу и Богу. Разве не так?

Все лицо Адонина было розовым от спора, пылкого негодования, а Юхванцев морщил кожу лица в мелкие сухие складки и насмешливо-сухим, точно костяным голосом спрашивал:

– Да? Да? Да?

И улыбался каменной улыбкой.

Убежал Адонин от Юхванцева после этого спора почти в слезах, с бурным негодованием на людскую жестокость. И ночью долго не мог заснуть. Когда же его тело пригрелось и сладко растомилось нежной постелью, эта людская жестокость показалась ему совсем отвратительной, возбуждавшей тошноту. И ему внезапно пришло на мысль нечто до такой степени оригинальное, что он не удержался от нервного хохота.

– Идея! – шепотом воскликнул он, – идея!

Через полчаса он шепотом же повторил:

– Ей Богу же, это стоит испробовать!