Читать «Полное собрание сочинений. Художественные произведения в двадцати пяти томах: Том 1» онлайн - страница 13
Максим Горький
«— Вот так! — повернувшись к Даниле, ясно сказал Лойко и ушел догонять Радду.
«А мы смотрели. Лежала Радда, прижав к груди руку с прядью волос, и открытые глаза ее были в голубом небе, а у ног ее раскинулся удалой Лойко Зобар. На лицо его пали кудри, и не видно было его лица.
«Стояли мы и думали. Дрожали усы у старого Данилы, и насупились густые брови его. Он глядел в небо и молчал, а Нур, седой как лунь, лег вниз лицом на землю и заплакал так, что ходуном заходили его стариковские плечи.
«Было тут над чем плакать, сокол!
«...Идешь ты, ну и иди своим путем, не сворачивая в сторону. Прямо и иди. Может, и не загинешь даром. Вот и всё, сокол!»
Макар замолчал и, спрятав в кисет трубку, запахнул на груди чекмень. Накрапывал дождь, ветер стал сильнее, море рокотало глухо и сердито. Один за другим к угасающему костру подходили кони и, осмотрев нас большими умными глазами, неподвижно останавливались, окружая нас плотным кольцом.
— Гоп, гоп, згой! — крикнул им ласково Макар и, похлопав ладонью шею своего любимого вороного коня, сказал, обращаясь ко мне: — Спать пора! — Потом завернулся с головой в чекмень и, могуче вытянувшись на земле, умолк.
Мне не хотелось спать. Я смотрел во тьму степи, и в воздухе перед моими глазами плавала царственно красивая и гордая фигура Радды. Она прижала руку с прядью черных волос к ране на груди, и сквозь ее смуглые, тонкие пальцы сочилась капля по капле кровь, падая на землю огненно-красными звездочками.
А за нею по пятам плыл удалой молодец Лойко Зобар; его лицо завесили пряди густых черных кудрей, и из-под них капали частые, холодные и крупные слезы...
Усиливался дождь, и море распевало мрачный и торжественный гимн гордой паре красавцев-цыган — Лойко Зобару и Радде, дочери старого солдата Данилы.
А они оба кружились во тьме ночи плавно и безмолвно, и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой.
ДЕВУШКА И СМЕРТЬ
СКАЗКА
I
По деревне ехал царь с войны. Едет — черной злобой сердце точит. Слышит — за кустами бузины
Девушка хохочет.
Грозно брови рыжие нахмуря, Царь ударил шпорами коня, Налетел на девушку, как буря, И кричит, доспехами звеня: — Ты чего,— кричит он зло и грубо,— Ты чего, девчонка, скалишь зубы? Одержал враг надо мной победу, Вся моя дружина перебита, В плен попала половина свиты, Я домой, за новой ратью еду, Я — твой царь, я в горе и обиде,— Каково мне глупый смех твой видеть? Кофточку оправя на груди, Девушка ответила царю: — Отойди — я с милым говорю! Батюшка, ты лучше отойди.
Любишь, так уж тут не до царей,— Некогда беседовать с царями! Иногда любовь горит скорей Тонкой свечки в жарком божьем храме.
Царь затрясся весь от дикой злости, Приказал своей покорной свите: — Нуте-ко, в тюрьму девчонку бросьте, Или, лучше,— сразу удавите!
Исказив угодливые рожи, Бросились к девице, словно черти, Конюхи царевы и вельможи,— Предали девицу в руки Смерти.
II
Смерть всегда злым демонам покорна, Но в тот день она была не в духе,— Ведь весной любви и жизни зерна Набухают даже в ней, старухе.
