Читать «Пока еще ярок свет... О моей жизни и утраченной родине» онлайн - страница 28

Когда стало необходимо еще больше сократить наши расходы, Василису и «Веселую вдову» уволили и на их место взяли одну прислугу.

Уход Василисы принес мне много горя. Ее доброжелательное терпение, ее простое благочестие дало мне представление о подлинной реальности веры в Бога, которой, я чувствовала, не хватало в обществе, которому принадлежала моя семья. Василиса была искренней. Она жила по-настоящему. С детской прямолинейностью я делила людей на две группы: на тех, кто действительно жил, и тех, кто просто делал вид, что живет.

Василиса была подлинной, как алмаз и настоящий бриллиант, как цветок, и реальный цветок, а не бумажный. Она первая подготовила меня к радостному принятию позднее восторженных идей молодежи моего времени, молодежи, которая хотела идти в народ, слиться с ним, служить ему, призывая к великодушию и жертвенности.

На фоне моего детства и юности развивалось движение современной мысли, политической и социальной, и благодаря тому, что у меня было время на размышления, я глубоко ощущала, что это имеет отношение ко мне.

Наша религия, наш патриотизм

Мои мама и бабушка были лютеранками, но на лютеранское богослужение ходили редко – они находили его атмосферу слишком холодной и строгой. Зато они любили маленькую часовню православного монастыря недалеко от дома. Эта небольшая часовня вся светилась от горящих перед иконами свечей. Там всегда были люди, которые молились, одни стояли на коленях, другие кланялись, некоторые плакали. Казалось, что все бедствующие в окрестностях стекались к часовне с чудотворным образом Богородицы с Младенцем.

За столиком у входа всегда стояла молодая монахиня, которая продавала свечи, брошюры и маленькие иконы. Строгий монашеский апостольник обрамлял ее круглое, немного детское лицо; когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки, но глаза ее всегда оставались серьезными. Между собой мы называли ее «маленькая монашка с ямочками».

Иногда мы обменивались с ней несколькими словами. Мама хотела знать, почему она сделалась монахиней. Она ответила, что еще ребенком тяжело болела и мать дала обет отдать ее в монастырь, если она поправится. Таким образом, в четырнадцать лет ее привели в монастырь, где она и осталась. «Разве Вы не были вольны уйти однажды, став взрослой, – спросила ее мама, – разве Вы не хотите узнать жизнь за пределами монастыря?» «С Божьей помощью я смирилась, все возможно через молитву», – сказала монахиня. Она была такой милой и доброжелательной, что мне хотелось обнять ее и сказать ей что-нибудь приятное.

Мне казалось, что мамины вопросы докучали ей, что это было тайной, на раскрытии которой не следовало настаивать, но тем не менее она любезно ответила, сказав, что милосердие Божие беспредельно и пути Его неисповедимы.

Летом мы несколько месяцев не заходили в часовню, а когда вернулись, маленькой монашки с ямочками там больше не было. На ее месте сидела другая монахиня, старше и строже. Он сказала нам, что маленькая монахиня с ямочками заболела и умерла.

Ее смерть не опечалила меня. Я думала, что, может быть, она была счастлива умереть. Была таинственная гармония между всей ее ангельской личностью, горящими свечами перед иконами, тишиной часовни и тем фактом, что она умерла молодой.