Читать «Подозреваются в любви» онлайн - страница 16

— Ты думаешь, я здесь по призванию сижу? — вопрошала она, скорбно закатывая маленькие серые глазки, — нет, милая, я по призванию — поэт! Вот покручусь в этом бизнесе, заведу знакомства, начну печататься… А то пишут одну хрень!

Она курила одну за другой сигарету, читала свои стихи — корявые, перегруженные деепричастными оборотами, — и совсем не обращала внимания на Дашку. Та уютно дремала, напившись до отвала чаю с конфетами. По комнате плавали сигаретный дым и хриплый, торопливый голос Фимы.

— У меня мама с папой профессора, а получают копейки в своем институте. У них, видите ли, принципы. Они, видите ли, в коммерческих вузах работать не могут. Им студенты нужны талантливые и чтобы в рот заглядывали, а не тупо в учебник пялились и денежки на счет переводили. Ничего по-человечески не умеют, родители называются! Да с их связями и мозгами я бы сейчас… Провинциалы вон везде пробиваются, а ты тут сиди за три копейки! Можно через постель, конечно, но противно.

В последнее высказывание верилось с трудом. У Фимы был вид голодной до любви женщины, готовой принять за принца фонарь, одетый в брюки. Но, вероятно, фонарей таких не встречалось на ее пути, и Фима усиленно изображала феминистку, начисто отрицающую свой интерес к мужскому полу.

— А ты вот чего вдруг уборщицей собралась? — неожиданно заинтересовалась Фима. — Тоже небось не от хорошей жизни?

Дашка встрепенулась.

— Да я то… это…

— Что мямлишь? Неужели стыдишься? Теперь прятаться от знакомых станешь, да? Говорить, что работаешь в престижной фирме секретаршей, что шеф с тебя глаз не сводит и зарплату повышает два раза на неделе, так ведь?

— Да не буду я, — снова промямлила Дашка, — и ничего я не стыжусь.

— Ты, наверное, в институт провалилась, да? — проницательно сощурилась Фима, — и с родителями поцапалась. Да еще и из дома ушла, то-то у тебя сумка здоровенная. А теперь, значит, желаешь совершить трудовой подвиг, начать карьеру с самых низов. Угадала я?

Дашка судорожно сглотнула и соврала:

— Прямо в точку.

Фима довольно хмыкнула:

— У меня глаза наметанный. И куда ты сбежала? К парню своему?

— Парня у меня нет, — призналась Дашка, ради разнообразия решив сказать правду.

Фима заулыбалась еще шире.

— И не надо, — весело взмахнула она короткой рыжей челкой, — на фига тебе парень? Только учти, твоей зарплаты на квартиру не хватит и на комнату не хватит. Разве что на полкойки, — она хрюкнула радостно от своей шутки, — так что, думай, мать!

— Я надеялась на вас, — Дашка умоляюще уставилась на Фиму.

— Мы вроде на «ты» перешли, — недоуменно вскинула брови поэтесса, — и вообще, как это надеялась? В каком смысле?

Дашка обвела рукой комнату.

— На это. Может, Юрий Ильич разрешит мне по ночам убираться? А днем я бы гуляла.

Фима рассмеялась скрипучим, прокуренным голосом.

— Гуляла бы она! Гулёна, блин! Слушай, а ты занятная. Все продумала. Я-то поначалу решила, что ты просто поиграться решила в самостоятельность и мамочку с папочкой проучить. Смотрю, ты девица конкретная, как это сейчас называется.

Дашка грустно усмехнулась. Конкретная, как же. Мамочку до инфаркта чуть не довела. У папы последние рубли сперла, чтобы сюда приехать. И ни малейшего угрызения совести, ну ни капельки! Столько поводов, чтобы оправдаться, глаза разбегаются просто. Во-первых, отец деньги все равно бы пропил. Во-вторых, мама всегда обожала изображать инфаркты, если что-то ее в этой жизни не устраивало. В такие моменты отчиму предоставлялось право проявить любовь и заботу в полной мере, а Дашка считалась врагом народа номер один. Третьим пунктом в оправдательном приговоре шел последний разговор с братом. Вернее, Димкин монолог, произнесенный яростным шепотом в разгар семейного ужина: