Читать «Пограничное время» онлайн

Данный текст безразличен делу Света.

Ночной Дозор.

Данный текст безразличен делу Тьмы.

Дневной Дозор.

Пролог

Настоящие дворы исчезли в Москве где-то между Высоцким и Окуджавой.

Странное дело. Даже после революции, когда в целях борьбы с кухонным рабством в домах ликвидировались кухни, на дворы никто не покушался. У каждой гордой "сталинки", развернувшейся потемкинским фасадом на ближайший проспект, обязательно был двор – большой, зеленый, со столиками и скамейками, с дворником, скребущим асфальт по утрам. Но пришла пора панельных пятиэтажек – и дворы съежились, полысели, когда-то степенные дворники сменили пол и превратились в дворничих, считавших своим долгом отодрать за ухо расшалившихся мальчишек и укоризненно выговорить вернувшимся пьяненькими жильцам. Но все-таки дворы еще жили.

А потом, будто откликаясь на акселерацию, дома потянулись вверх. От девяти этажей до шестнадцати, а то и до двадцати четырех. И будто каждому дому отводился в пользование объем, а не площадь – дворы усохли до самых подъездов, подъезды открыли двери прямо на проезжие улицы, дворники и дворничихи исчезли, сменившись работниками коммунального хозяйства.

Нет, позже дворы вернулись. Но, будто обидевшись на былое небрежение, далеко не ко всем домам. Новые дворы были опоясаны высокой оградой, на проходных сидели подтянутые молодые люди, под английским газоном прятались подземные паркинги. Дети на этих дворах играли под присмотром гувернанток, пьяных жильцов извлекали из "мерседесов" и "БМВ" ко всему привычные телохранители, а мусор с английских газонов новые дворники подчищали маленькими немецкими машинками.

Этот двор был из новых.

Многоэтажные башни на берегу Москвы-реки знали по всей России. Они стали новым символом столицы – вместо потускневшего Кремля и превратившегося в рядовой магазин ЦУМа. Гранитная набережная с собственной пристанью, отделанные венецианской штукатуркой подъезды, кафе и рестораны, салоны красоты и супермаркеты, ну и, конечно же, квартиры по две-три сотни метров. Наверное, новой России нужен был такой символ – помпезный и кичевый, будто толстая золотая цепь на шее в эпоху первичного накопления капитала. И неважно, что большая часть давно купленных квартир стояла пустой, кафе и рестораны были закрыты до лучших времен, а о бетонную пристань били грязные волны.

Человек, теплым летним вечером прогуливающийся по набережной, золотой цепи никогда не носил. У него было хорошее чутье, вполне заменявшее вкус. Он вовремя сменил спортивный костюм "Адидас" китайского пошива на малиновый пиджак, первым отказался от малинового пиджака в пользу костюма от Версаче. Он даже спортом занимался с опережением – забросив теннисную ракетку и перейдя на горные лыжи на месяц раньше всех кремлевских чиновников... даром, что в его годы с удовольствием на горных лыжах можно только стоять.

И жить он предпочитал в особняке в Горках-9, посещая квартиру с окнами на реку только с любовницей.

Впрочем, от постоянной любовницы он тоже собирался отказаться. Все-таки возраст не победит никакая виагра, а супружеская верность начинала входить в моду.