Читать «Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье» онлайн - страница 288

Запад в 92-м году переложил помощь России на чисто бюрократическую организацию – Международный валютный фонд. МВФ даст кредит в июле 92-го года. Он будет очень запоздалым. Денег, смешных по нынешним меркам – нескольких сот миллионов долларов, – не было в самый тяжелый, начальный, период реформ.

Столыпину и присниться не могло проведение аграрной реформы в условиях постсоветского 1992 года: в совершенно новом государстве, без устойчивых государственных институтов, без местной власти, потому что ее всегда подменяли райкомы партии. Без банковской поддержки, при отсутствии цивилизованной системы кредитования. В 1992-м году в России вообще нет права собственности на землю.

Еще предстоит разработать, как после 75 лет советской власти выходить из колхозов и получать землю тем, кто готов вести хозяйство. Это сложнее, чем выход из общины в 1906-м. В советской деревне давно нет трезвых мужиков и молодежи. Она давно сбежала в города. Так что вообще не понятно, кто может поддержать реформы. Председатели колхозов, очевидно, не желают терять собственное положение. Но ждать, делать все поэтапно не позволяют обстоятельства. Так же как нельзя было ждать с либерализацией цен. Гайдар пишет: «До прихода в правительство оставались какие-то надежды, что, может, дела чуть лучше, чем кажется, что есть тайные, подкожные резервы. Но нет, ничего нет!»

Все шансы на постепенность, относительную безболезненность реформ съедены экономической бездеятельностью предыдущей власти, еще Андроповым и окончательно Горбачевым. Если опять выжидать, будет экономическая, а значит, и политическая катастрофа, и гражданская война, то есть война всех против всех.

Еще в 88-м году Александр Кабаков написал повесть «Невозвращенец» с фантастическим прогнозом на 1993 год: как раз все против всех, власть репрессивная и бесполезная, полная нищета, злоба и оружие.

«Я выключил приемник и двинулся по Тверской. По обе стороны широкой, ярко освещенной луной улицы брели люди. По одному, по двое они шли от Брестского вокзала вниз, к центру. Все несли сумки, у многих за плечами были маленькие, тощие рюкзаки – последняя предвоенная мода. И полы многих шуб, курток, пальто так же оттопыривались, как и у меня, а кое-кто нес «Калашников» и вовсе – по ночному времени – открыто».

Сама Манежная площадь – это сплошная спрессованная очередь.

«Над Манежной площадью раздался мощный радиоголос:

– К сведению господ ожидающих! Сегодня в Центральных Рядах поступают в выдачу: мясо яка по семьдесят талонов за килограмм, по четыреста граммов на получающего, хлеб общегражданский по десять талонов за килограмм, производства Общего Рынка – по килограмму, сапоги женские зимние, по шестьсот талонов, производство США – всего четыреста пар. Господа, соблюдайте очередь!»