Читать «Победитель свое получит» онлайн - страница 32

Она вздохнула и так посмотрела на сына, что любой на его месте в ту же минуту распахнул бы душу.

Однако Илья промолчал.

– Сегодня у меня родились стихи, – уныло продолжила Тамара Сергеевна. – Ты всегда судил непосредственно и здраво. Вот послушай.

Из кармана халата она вытащила мятую бумажку и прочитала несчастным голосом:

В твоих глазах добро и ласка,И островочки синевы.Пусть счастье будет бесконечным —Счастливые всегда правы.

– Правы´? А не пра´вы? – засомневался Илья. – Это ты про кого?

– Догадайся!

– Неужели опять про Пичугина? Сколько можно!

– Не пори чушь, Илья, – разочарованно протянула Тамара Сергеевна. – У Алима Петровича день рождения был в июле. К тому же я даже в стихах никогда бы не осмелилась говорить ему «ты».

– Тогда не знаю, кто у нас такой синеглазый. Да еще в октябре родился! Неужели Ухтомский?

Тамара Сергеевна обиделась:

– Нарочно меня злишь? Ты отлично знаешь, что я готовлю стихи для Аллы Кавун.

Алла работала в овощном отделе «Фурора». Никакой ласки от нее никто никогда не видел. Ее глаза были настолько малы, что их синеву, даже если такая и имелась, разглядеть было не под силу и самому зоркому соколу.

Однако Илья решил поддержать мать. Он сказал:

– Получилось неплохо, с душой. Алле понравится.

Тамара Сергеевна воспрянула духом.

– Сейчас я работаю над новыми строфами, – сказала она. – Надо размахнуться подлиннее – все-таки у человека юбилей.

– И сколько Кавунше стукнет?

– Полтинник.

– Так мало?

Тамара Сергеевна вздохнула с укоризной:

– Какой ты, Илья, все-таки бестактный!

– Почему сразу «бестактный»? Если б Кавунша тут с нами сидела, я бы молчал в тряпочку. Но с тобой-то я могу быть откровенным? Ты же сама требуешь искренности. Зачем тогда говорить о непонимании?

4

Когда человека постигает удар, в первую минуту ему кажется, что это совсем не больно. Ничего страшного! Он продолжает по инерции бежать, видеть, размахивать руками. Однако вскоре боль и муть накрывают его с головой, тащат куда-то в сторону, бьют оземь.

Встретив Тару, Илья опешил. Потом подумал – это на минуту, просто налетел на него оглушительный вихрь, а малосильное октябрьское солнце на один миг налилось июньским жаром. Но подхватили, понесли Илью неведомые силы!

Первый день был самым легким. Илья неутомимо топал фиолетовыми ногами, мотал пудовой башкой, громил помойки, бросал в воров кирпичи и радовался, что живет горячо и не напрасно.

Следующее утро оказалось серым. Пошел дождь. «Фурор» и его суета мучили и раздражали Илью, как никогда. За прилавками торчали знакомые продавщицы. Все они, как на подбор, были несимпатичные и переговаривались друг с другом пронзительными вороньими голосами. Хотелось закрыть глаза и зажать уши. Бирюзовая шапочка жгла голову, как шутовской колпак. Вдобавок и работы было полно. Товар в тот день прибывал в удивительно скользких и неподъемных ящиках, а экспедиторы сплошь попадались сварливые.

Однако самым противным было то, что распиравшая Илью счастливая и горестная дрожь всем была заметна, но никому не понятна. В «Фуроре» забыли о прекрасной Таре, будто ее там никогда и не было! Илья никак не мог этого понять. Любовь кипела в его душе, как в запаянном сосуде, а вокруг толкались и смеялись чужие, скучные, слепые люди.