Читать «По метеоусловиям Таймыра (сборник )» онлайн - страница 102

Кузьмин опустил трубку.

Посидел, упёршись ладонями в стол, отбрасывая всё второстепенное и определяя главное, что нужно сделать за эти две недели.

Это был его час. Час, которого он так долго ждал…

Со студенческой скамьи, с первых студенческих практик, сталкиваясь с косностью, неверием, консерватизмом, видя, как пылится на складах новое оборудование, как от безделья перемывают косточки друг другу сослуживцы в отделах, он накапливал злость. Сначала критиковал, выступая на производственных совещаниях и конференциях, по-максималистски веря, что и словом можно изменить положение, но скоро понял: доказывать нужно делом. Своими предложениями по усовершенствованию работы засыпал вышестоящие инстанции. Его хвалили. Его идеям удивлялись. Брались внедрять, но шло время и находилось множество причин, мешающих это сделать. И тогда он пришёл к выводу: для того, чтобы доказать делом, нужно иметь власть и относительную свободу. Он отказался от аспирантуры, удивив этим знакомых, ибо отказывался от благополучия, а это привилегия людей неразумных: прослыл бескорыстным, подвижником, хотя никогда не относил себя к этой категории людей…

И вот наконец пришёл его час.

Он приказал поставить на забой в тоннеле новые буровые станки, которые Солонецкий берёг как резерв. Ввёл четырёхсменную работу в котловане. Выделил новый участок комплектации материалов на основных сооружениях, который должен был снять проблему с неритмичностью работы. И это было только начало задуманных перемен.

Кузьмин спешил, понимая, что начальник строительства дал ему шанс, исходя из каких-то своих соображений. Он знал об угрозе консервации, догадывался, что Солонецкий ведёт свою, непонятную ему, но, несомненно, направленную против этого решения борьбу, в которой любой промах может быть использован сторонниками консервации, поэтому медлить не мог. И верил, что победителей не судят.

Стремительность решений главного инженера ошарашила всех. Безмолвное ожидание их последствий готово было вот-вот взорваться какой-нибудь неожиданностью. Все ждали возвращения Солонецкого. Но природа стала союзницей Кузьмина. Чёрная пурга, гостья в этом году ранняя, отрезала посёлок от мира, и уже никто не мог ему помешать. Главного инженера видели в котловане, в машинном зале, на порталах, в тоннеле. Казалось, он был везде.

Он ещё больше похудел, почернел и охрип.

Вьюжным вечером, когда он сидел в кабинете, один-единственный на всё управление, в коридоре раздались гулкие шаги и вошёл Костюков. Отряхнул снег, поёжился, удивляясь погоде и, раздевшись, присел к столу.

– Отдохнуть вам надо, Геннадий Макарович, – сказал он, показывая, что настроен на долгий разговор. – Совсем вымотаетесь, пока Солонецкий вернётся. – Выжидающе посмотрел на Кузьмина и продолжил: – Впрочем, вы ещё молоды, здоровья у вас хватит… А вот наш бог, наш царь Солонецкий уже сдаёт. Сердце, знаете ли… Какие его годы, а вот пожалуйста, надорвался. Ему бы в тихое место, на спокойную работу. Моя бы воля, я вообще на ответственные посты больных людей не назначал. И для человека лучше, и для государства… Но наш Юрий Иванович доброй волей, конечно, не уйдёт, привык к власти… Считай, двадцать лет всё по медвежьим углам, где выше него никого не было. Гости да проверяющие приедут и уедут, а он остаётся. Он всё решает, кого повысить, кого понизить, кому оклад побольше, кому поменьше, кому помочь, а кому и наоборот…