Читать «По библейским местам» онлайн - страница 259

Ранее считалось — впрочем, и сейчас иногда высказывают это мнение, — что катакомбы были древними выработками, в которых добывали песок, а христиане просто нашли их в эпоху гонений на церковь, когда им требовалось прятать тела умерших. Но отец Марчи убедительно доказал, что язычники и одного удара киркой не сделали, чтобы прорыть все эти мили подземных проходов: это целиком и полностью произведения первых христиан, которые нанимали специальных копателей — фоссоров, то есть могильщиков — для их сооружения. Очевидно, низшее духовенство постепенно взяло на себя управление катакомбами и ввело «погребальный тариф» для тех, кто желал быть похороненным там. Во времена мира, как ни печально признавать, некоторые христиане утратили смирение и благочестие, превратившись в жадных накопителей: они стали продавать места для погребений по соседству с мучениками прошлых веков, извлекая максимально возможную прибыль. Григорий Великий положил конец этой практике в 597 году (за престижное место рядом с мучеником брали уже по пять золотых скуди).

Вход в большинство катакомб расположен возле церкви, иногда даже внутри. Обычно это маленькая дверца, за которой начинается лестница, уходящая в темноту. Странное ощущение испытываешь, спускаясь по каменным ступеням, в окружении незнакомых людей, чтобы попасть в длинный туннель, сырой и промозглый, с застоявшимся воздухом, где угольная чернота рассеивается светом нескольких свечей. Мы шли плотной группой, стараясь держаться ближе друг к другу; порой приходилось пригибаться, возникало опасение отстать и потеряться в лабиринте жутковатых проходов, разветвлявшихся налево и направо. Снова и снова у кого-нибудь впереди свеча гасла, и приходилось зажигать ее от другой, но даже короткая пауза, когда освещение становилось хуже, вызывала невольную дрожь.

Один раз, в катакомбах Святой Агнессы, я оказался последним в цепочке. Казалось, что темнота буквально наваливается мне на спину, я физически чувствовал ее вес и видел перед собой длинную вереницу огней; свечи уплывали вдаль, отблески падали на квадратные и полукруглые своды гробниц, по которым мы двигались. Прямо передо мной шла пухленькая белокурая полька, щеки которой напоминали два спелых яблока. Несмотря на то, что мы не могли общаться на одном языке, она время от времени оборачивалась ко мне и, глядя взволнованными, круглыми от страха голубыми глазами, что-то говорила — судя по тону, увиденное ее шокировало. Когда мы свернули в новый коридор, свеча польки высветила могилу, в которой, к ее ужасу, мы заметили изрядное количество останков, покрытых слоем пыли. Полька остановилась, и вдруг ее свеча погасла! В панике она ткнула огарком в огонек моей свечи и погасила и ее; темнота опустилась на нас, словно колпак на глаза. Пока я возился с коробком спичек, поневоле пришлось осознать весь ужас нашего положения; когда вспыхнула спичка, я обнаружил, что щеки девушки уже приобрели зеленоватый оттенок. Пока мы догоняли удаляющуюся цепочку огней, я ощущал себя персонажем историй Эдгара Аллана По, причем угодил на самые кошмарные страницы.