Читать «Платон – герой Союза» онлайн - страница 46

И Слава терпел. Он терпел так, что крошились зубы. От черепного давления полопались сосуды в глазах. От напряжения вылетели из своих суставов две фаланги на пальцах… Лейтенант Сотников простонал в голос только тогда, когда его положили на носилки санитары.

Третий переход Платон делал уже в темноте и боялся не найти оставленного без присмотра Чижова. Но нашёл. По не успевшему пропитаться кровью кусочку белого бинта. А вот через пять минут не нашёл бы. Решил до утра остаться в небольшом углублении между двумя валунами, чтобы в темноте не завалиться куда-нибудь со своей ношей. Чижов то приходил в сознание и искал свой автомат, то опять тихо уходил в свой мир, где нет материально ответственных и трибуналов. Попробовали ему подсунуть чужой автомат… Матерился и угрожал морды всем расквасить. Сотников сидел и свистел своим входным отверстием. По щекам взводного текли слёзы. Нет, он не плакал. Просто так текли. Тело лейтенанта сначала вздрагивало, а потом начало колотиться, как в лихорадке. Ночь была холодной, в горах в это время температура может быть и ниже ноля. Платон снял с себя куртку и укрыл ею взводного, а сам лёг между ранеными, согревая их. Но Сотникова так трясло, что эта дрожь волнами, через Платона, доходила до Чижова. И тот, постанывая, начинал заговариваться.

— Коньяку Славке дай… — цедил он сквозь зубы, не открывая глаз.

— Что? Товарищ майор, — вам лучше не разговаривать, — начинал стучать зубами от холода уже и сам Платон.

— Да что ж ты за человек такой! — открыл глаза и внятно произнес Чижов. — коньяк в моей фляге. Если Сотня загнётся, я тебе лично голову откручу, гад!

Коньяка из волшебной фляги Чижова хватило до 4-45 местного времени. Платон подносил флягу каждому раз в пятнадцать минут по одному глотку. Иногда казалось, что слышат чьи-то шаги и голоса, но это осыпался гравий и веселились какие-то горные грызуны. В 5-00 приняли решение двигаться вниз. Сотников после коньяка попросил не нести его, а дать опереться. Он, типа, сам попробует. Попробовал, пришлось Платону ему ещё и локоть перевязывать. Правда, крови почти не было, вся за ночь вытекла. Шли очень осторожно, иногда останавливались и слушали. Платон почувствовал, как трудно ему стало идти. Очень болели пальцы на ногах и ступни. Ран не было, но пальцами ног пошевелить он почему-то не мог.

Куда они идут, видно не было. Внизу шевелилось и перекатывалось от порывов ветра белое облако. А может, это был и туман, а значит, они уже не далеко от своих. От усталости и постоянного напряжения ноги у Платона налились свинцовой тяжестью, руки деревенели. Он боялся, что руки разожмутся, и он может уронить на камни раненого. Ему казалось — ещё шаг и всё… Теперь его переходы стали ещё короче, а время отдыха длиннее. Чижов в очередной раз затих, а Сотников иногда даже шутил:

— Везёт нам с тобой… Лёнька! Вот спустимся и… сразу в госпиталь! Вот тогда отоспимся, — бормотал он, вываливаясь из сознания.

Неожиданно «шикнула» портативная рация:

— Чиж, я Первый! На связь. Чиж, я Первый…

— Первый, я Платон! Первый…