Читать «Письмо. Серия «Другая сторона»» онлайн - страница 9

Свежи в памяти были и некоторые мои личные жуткие воспоминания о прошлом. Какие-то из них преследовали меня год от года и только в последние месяцы терзания моего мозга прекратились, воспоминания отступили.

Я побоялся сдавать дом в аренду снова. И я, и тётя по очереди приезжаем сюда. Каждый занимается своим делом. Тётя выращивает в саду кабачки и патиссоны для домашней консервации. А я помогаю ей с этим и чиню разное, гуляю в садах меланхолии и скучаю по родне, по светлым прошедшим эпизодам жизни, по своему, нашему с друзьями детству, по тому, как трагически оно у меня было разорвано энигматическим самоубийством деда. Как потом угасала бабушка. Прикасаясь мыслями к этим событиям и через них к былому, гуляю так в мечтах по времени и хандрю о своей неслучившейся жизни, которую я себе за детство вымечтал. Молчу том, какой она могла бы стать.

*

Малыш? Как ты там? Всё ли в порядке с твоими родителями? Я снова достал скомканный клочок бумаги. Рассмотрел этот почерк, буквы, которые ты старательно выводил. У тебя почерк девичий. Мне хотелось думать, что ты тот же мальчик, которого я видел. Сегодня? Вчера? Увижу ли я снова тебя, человечек? Вокруг письма вилась тревога, физически осязаемая, зримая, а я заражался ею до пят. Понимал, что значит утратить близких страшным образом. Решаю погулять во дворе, проветрить голову, освободиться от паники. Прочь, страхи и переживания! Легко умиротворяюсь, моя психика адаптируется, это защитная реакция. Начинает казаться, что происходящее здесь совершенно нормально, а всё, что я увидел, почти обыденно. Я устал, выключалась из-за перегрузки моя сигнальная система.

Подошёл к старому гамаку, надо ли говорить, что здесь всё было старым. Немодный, такие уже не делают. Современные модели целиком тканевые, шёлк, полиэстеровые, для тех, кто в тренде – хлопок с красивой этикеткой «Эко». А этот старичок, его сделал мой дед, сам. Тогда он подрабатывал: плёл из обычной верёвки сети и авоськи. Ячейки гамака получились у него чрезмерно крупные, мы всегда стелили старый брезент. А сверху стёганое ватное одеяло. По бокам гамака, чтоб натянуть, вставляются деревянные палки, толстые, сделанные как попало, небрежно отёсанные. Бечёвка овивала петлями и тянула его с двух сторон на абрикосовые деревья. Когда я по ночам лежал здесь и смотрел на луну и на реку, меня и одеяло засыпало листьями, и так я прикасался к ночной мировой тайне перехода лета в осень, к вселенскому круговороту. Всё выглядело таким вечным, таким незыблемым. В мире ничего не менялось, эта луна, эта река, эти деревья или просто хотя бы такие же точно существовали дольше, везде и почти вечно, по сравнению с жизнью любого из нас. И я плыл и был тоже вечным, вместе с эти местом, луной, рекой. Я растворяюсь в мировом порядке и это угомоняет любой мой страх. Наличие вечности и незыблемости утешает, как не утешит ни один психолог или успокоительное.