Читать «Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI» онлайн - страница 246

— Нет, я протестант.

— Но верующий христианин?

— Э-э… я не сказал бы этого. Я…

Кардинал сделал красивый жест порицания и благодушно покачал головой.

— Что же вас заставило обратиться именно ко мне?

Все глаза повернулись к художнику.

— Я… как бы это короче сказать… я ищу поддержки большому доброму делу и до сих пор нигде ее не нашел. К вам решил обратиться потому, что общеизвестно большое влияние католической церкви.

Кардинал обвел взглядом напряженно слушавшую толпу. Теперь все смотрели только на него.

— Вы удивляетесь, дочь моя? — сказал он громко какой-то женщине, тянувшейся издали через головы толпы. — Вас удивляет, что прелат римской курии охотно выслушивает не только инаковерующего, но даже вообще неверующего? О, дочь моя, ведь вы сейчас слышали из уст этого молодого человека причину сего. Все дороги ведут в Рим. Святая римско-католическая церковь могущественна, ее авторитет публично признается инаковерующими и неверующими. Все волей или неволей, разными путями, иногда очень окольными, все же приходят к нам за помощью, утешением и поддержкой, — и кардинал картинно взметнул руку к небу и возвысил голос. — Наша прекрасная и великая церковь никому не отказывает в своей милости и никого не отталкивает. Або речено в Писании: «Придите ко мне все алчущие и жаждущие правды, и аз успокою Вы», — кардинал сделал внушительную паузу. — Теперь расскажите о своем деле, мсье ван Эгмонт!

Художник коротко изложил главное. Опять все обернулись к кардиналу, готовые ловить каждое его слово. Старик ласково кивнул головой.

— Все доброе находит у нас неизменную поддержку: советом и деньгами, нашими связями и влиянием, молитвами и именем Божьим. Дело помощи слабым и отсталым народам близко нашему сердцу. Вы говорите, что решили целиком себя посвятить служению малым сим?

— Да, ваша эминенция!

— Как это благородно! О, как это по-христиански!

Все заулыбались, закивали головами. «Благородно», — пронесся по толпе единый вздох. Но кардинал снова возвысил голос:

— Когда же вы намерены отбыть в Батавию?

Художник оторопел.

— Куда? Простите, я не расслышал, ваша эминенция…

Кардинал прищурился.

— В Батавию, столицу Индонезии, голландской колонии в Азии.

— Ах, так… простите… Но… Я не думаю туда ехать!

Кардинал выразил на лице глубокое удивление. Он даже несколько отодвинулся от художника.

— Так о чем же вы хлопочете?

— О тяжелом положении негров во французских африканских колониях.

Кардинал в совершенном изумлении откинулся назад, насколько позволяла длина скамейки, он еще больше отодвинулся от художника и стал рассматривать его в упор с головы до ног. Воцарилась напряженная тишина. Все ждали. Его эминенция сначала нахмурился, потом недоуменно пожал плечами, насмешливым взглядом вопросительно обвел толпу и вдруг сердечно, громко и весело расхохотался. Все заулыбались. В толпе сначала пробежал шепот, потом смешок. Кардинал, взяв ван Эгмонта за обе руки, тряс их и добродушно, по-детски смеялся.

— Воистину вы видите соринку в оке ближнего своего, а бревна в собственном глазу не замечаете! Ах, молодой человек, молодой человек! Вот что значит молодость!