Читать «Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 1» онлайн - страница 165

— Марш! Первая, вперед!

Бригада тронулась бегом. На снегу образовалось пустое место, сверху ярко освещенное прожекторными лампами. Из первого ряда, шатаясь, вышла черная фигура. Взмахнула руками… И повалилась в снег.

— Вторая, вперед!

— Третья, вперед!

— Четвертая!

Неудержимый поток прорвался: черная лавина зашевелилась в темноте. В круг яркого света маршевым шагом врывалась одна бригада, десятая, двадцатая, бесконечные ряды вбегали, прыгали через лежащего и скрывались в воротах. Вбегали… Прыгали… Скрывались… Вбегали… Прыгали… Скрывались…

Таковы были взрослые контрики лагерного Норильска тех лет.

Упавший выжил. У него был глубокий спастический обморок и шок. Он стал инвалидом и теперь попал в наш счастливый этап. Фамилию его сейчас не могу вспомнить. Это был кандидат исторических наук, полковник, начальник большой военной библиотеки. Человек приятный, умный. С ним во время этапа я сдружился, наши споры оказали мне помощь в становлении моего понимания событий.

— А ты что здесь делаешь, Шимп? — закричал я с нар, когда в толпе видных урок в барак ввалился Вова-Шимпанзе.

— Все, доктор! Еду начинать новую жизнь! Здесь уже перековался в доску! — ответил Шимп, моргая красными веками без ресниц. — Сейчас ты сам увидишь нашу медицину! Учись, тебе полезно.

По профессии Шимп был бандитом и многократным убийцей, но помимо деловой стороны, так сказать, в частной жизни — добродушным существом с низким лбом, длинными могучими руками и короткими кривыми ножками, словом, человекоподобной обезьяной, говорившей на блатном жаргоне и отнюдь не лишенной сообразительности и даже некоторых человекоподобных чувств. Шимп был безнадежно влюблен в первую красавицу Норильлага тех лет Машку-Бомбу. Будучи бесконвойником и всегда имея деньги, он заказал ее акварельный портрет, покупал ей сласти, пудру, краску для губ и щек и брал у меня уроки хорошего тона. В частности, он зазубрил из какой-то книжки красивую речь — признание в любви. Но ничего не помогало. Машка водила щедрого поклонника за нос, и пока что всю эту зиму Шимп утешался безотказными услугами другой Машки — толстой, чисто вымытой свиньи с ярко-розовыми ляжками и пышным красным бантом, сделанным из украденного в вольном клубе боевого плаката. На свинарнике Машка до того привыкла к уркам, что при звуках хриплого мата уже сама поворачивалась к ним задом.

В этапном бараке Шимп приступил к подготовке. Глядя на проданный из больницы за пять коробок «Казбека» четкий отпечаток рентгеновского снимка туберкулезного легкого, один из туберкулезников художественно разрисовал ему богатырскую грудь наполитанью — ртутной мазью от лобковых вшей: она дает рентгенологу рисунок, очень похожий на туберкулез. Одновременно в зад вводился кусочек чеснока — он обеспечивал нужную температуру по вечерам. В старых ватных брюках были устроены два хранилища для пробирок — перед врачами, стыдливо отвернувшись, Шимп мочился в поданную ему пустую пробирку и тут же заменял ее принесенной в штанах другой пробиркой с мочей туберкулезника, а полученную укладывал в дырку на место принесенной. Освещение в амбулаторной приемной плохое, народа много, толчея, гам, больные помогали друг другу, отвлекая внимание врачей вопросами, и Шимп удачно прошел все осмотры и проверки, за исключением самой главной и трудной: предстояло на виду у комиссии дать мокроту.