Читать «Петля и камень на зелёной траве» онлайн - страница 281

– Мы придаем основное значение не ведущему синдрому, определяющему, как это ошибочно считалось ранее, форму шизофрении, но главному – итогу течения болезни. В первую голову необходима длительная устойчивая терапия…

Консилиум. Бесовская курия!

Выскребенцев гундел, захлебываясь чувственным удовольствием от огромного количества ученых слов:

– Здесь имеет место типичнейший случай полного аутизма, того, что мы называем стеклянной стеной отчуждения, сопровождающегося неустойчивостью мышления и глубокой неконтактностью…

Один из белых халатов спросил Выскребенцева:

– Вы не рассматривали вопрос о переводе больной на амбулаторное лечение и поликлинический надзор?

Это значит – не собираетесь ли вы ее выписать из больницы? Нет, они меня не выпишут. Не надо пустых надежд. Они меня не отпустят, пока не превратят в выпотрошенное беспамятное чучело. И халат – скорее всего – не имеет в виду меня отпускать. Наверное, это просто его реплика в их сумасшедшем представлении.

– К сожалению, больная не проявляет никакой критики своего состояния, – горестно вздохнул Выскребенцев. – Мы не можем констатировать ни малейшей положительной динамики…

И красномордый профессор отрезал:

– Без поддерживающей терапии нейролептиками бредовые идеи могут быстро и очень сильно актуализироваться. Пока разговоры о выписке явно преждевременны…

Они не развлекались. И не издевались надо мной. Видимо, такие разговоры входят в их тактику расщепления человеческих душ.

А Выскребенцев тоненько засмеялся:

– Тут уместнее говорить о стационаре для хроников…

Стационар для хроников – это Сычевка.

Когда они вышли, я спросила Анну Александровну:

– А что такое Сычевка?

Она закрыла на миг глаза, вздохнула, перекрестилась.

– Смерть, – сказала она тихо. – Страшная, медленная смерть. Там и работа у персонала – не лечить, а содержать. Сама понимаешь, что за больница. Это бывший концлагерь под Смоленском. Все осталось как было – проволока, бараки. Только вместо вертухаев – уголовники-санитары и срок до смерти… Больше трех лет никто не выдерживает…

Адонаи Элогим! Спаси меня! Избавь от этого ужаса! Алеша – ты слышишь? Больше трех лет никто не выдерживает..

57. АЛЕШКА. МЕМОРАНДУМ

Не помню, как я добирался домой. На тротуаре я очнулся от того, что пил распухшими разбитыми губами из лужи, во мне горела и мучительно ныла каждая клеточка. Какой-то прохожий похлопал меня по плечу:

– Слышь, керя, вставай! Иди домой, ты уже наотдыхался! Слышь, вставай!…

Я плохо видел его, он двоился, расплывался – левый глаз у меня совсем затек.

– Слышу, – сказал я и удивился хлюпающему звуку моего голоса. Сплюнул – и на черный мокрый асфальт вылетел вместе с кровавой кашей зуб.

– Давай, помогу, – говорил мне незнакомый человек. – Сейчас менты объездом тронутся, в два счета загребут в вытрезвитель…

К счастью, он принимал меня за пьяного, он ведь не знал, что мне отомстили товарищи убитого героя.

Потом прохожий пропал куда-то, и я отправился домой, не разумея маршрута, не соображая, где я нахожусь. Мне было только очень холодно – они разорвали на мне в клочья куртку, и весь я промок насквозь, пока валялся на тротуаре у подъезда. Я пытался остановить машину, но шофера освещали меня фарами – грязного, разодранного, окровавленного – и с ревом исчезали в темноте. Я никак не мог найти троллейбус – может быть, я шел не по тем улицам, или они уже перестали курсировать. Мечтал присесть где-нибудь отдохнуть, но не было ни одной скамейки.