Читать «Переводы к переписке 1825-1837» онлайн - страница 60

В сущности, то были пороки знатного вельможи, и я не догадываюсь, насколько Державин был неповинен в каких-либо личных нападках.

В образе низкого скупца, пройдохи, ворующего казенные дрова, подающего жене фальшивые счета, подхалима, ставшего нянькой в домах знатных вельмож, и т.д., - публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности.

Тем хуже для публики - мне же довольно того, что я (не только не назвал), но даже не намекнул кому бы то ни было, что моя ода ....>

Я прошу только, чтобы мне доказали, что я его назвал, - какая черта моей оды может быть к нему применена, или же, что я намекал .....>

Все это очень неопределенно; все эти обвинения суть общие места.

Мне неважно, права ли публика или не права. Что для меня очень важно, - это доказать, что никогда и ничем я не намекал решительно никому на то, что моя ода направлена против кого бы то ни было.

(68) Милостивый государь.

Я повторил в виде цитаты замечания г-на Сенковского, смысл которых сводился к тому, что вы обманули публику. Вместо того, чтобы видеть в этом поскольку дело касалось меня, простую цитату, вы нашли возможным счесть меня эхом г-на Сенковского; вы нас в некотором роде смешали вместе и закрепили наш союз следующими словами: .....> В выражении "эти люди" подразумевался я. Тон и запальчивость вашего голоса не оставляли никакого сомнения относительно смысла ваших слов, даже если бы логика и допускала неопределенность их значения. Но повторение "нелепостей" не могло, разумно говоря, вызвать в вас никакого раздражения; следовательно, вам показалось, что вы слышали и нашли во мне их отголосок. Оскорбление было достаточно ясно выражено: вы делали меня соучастником и мерзавцев>. Между тем, к моему стыду или к моей чести, я не признал или не принял оскорбления и ограничился ответом, что если вы непременно хотите сделать меня участником суждений об "обмане публики", то я их вполне принимаю на свой счет, но что я отказываюсь от приобщения меня к мерзавцам>. Соглашаясь таким образом и против моей воли сказать вам, что "вы обманываете публику" (в литературном смысле, ибо ведь все время дело шло о литературе), - я наносил вам, самое большое, литературную обиду, которою я отвечал и доставлял себе удовлетворение за обиду личную. Думаю, что я отвел себе роль достаточно благодушную и достаточно кроткую, ибо даже при взаимности оскорблений отпор никогда ие бывает равноценен с первоначальным выпадом: только в этом последнем заключается сущность обиды.

Однако именно вы, после подобного поведения с моей стороны, стали произносить слова, предвещавшие принятую по обычаям общества встречу: "это уж слишком", "это не может так окончиться", "посмотрим", и проч. и проч. Я ждал результата этих угроз. Но не получая от вас никаких известий, я должен теперь просить у вас объяснений:

1) в том, что вы сделали меня соучастником и мерзавцев>;