Читать «Переводы к переписке 1825-1837» онлайн - страница 50

На этих днях буду у ваших ног. Госпоже Хитровой.

(230) Клеветникам России.

Вольное подражание Пушкину. Смелые трибуны, народные ораторы, Северный великан возбуждает вашу ярость; Послушайтесь меня, прекратите ваши бессмысленные вопли, Славяне, восставшие на своих же братьев-славян, Не просят вас обострять их страдания; Это древний спор у родного очага. Происходящие от одного племени, враги с давних пор, Враждующие народы, поочередно одолевающие друг друга, Борются по врожденному чувству, а не из политических видов. Видели ли их когда-нибудь объединенными под одним знаменем? Беспокойный сармат и верный русский Должны порешить между собой свою кровавую распрю; Если одному суждено пасть, то нам ли быть теми, кто погибнет? Утратит ли один из них свое имя, или другой свое могущество? Для торжества одного нужна смерть другого, И потрясенный мир не может их сдержать. Вот в чем спор! - Храните же молчание, Вы, чуждые нашим нравам, чуждые нашим законам! В этой величественной драме ваш бессильный голос Только оскорбление этой великой борьбе; Вы не знаете наших обид, наших несчастий, Наших летописей, орошенных и кровью и слезами, Наших однодневных побед, нашей вековой ненависти; Прага и Москва, безмолвные и пустынные, Не наполняют вас мрачным и священным ужасом... Чего достигнете вы, осыпав этого царя-великана Своими устарелыми нападками? Разве он, презирая позорную участь, Среди пламени Москвы не отверг закона Тирана, попиравшего ваших скованных орлов? За то ли, что в былое время в ваших владениях Он пощадил ваши труды, ваши памятники, ваше искусство, Блестящие чудеса ума и вкуса? Разве мы, пришедшие победителями с края света И поставившие свои палатки у подножия Колонны, Ценою вашей крови не разбили ваших оков? Яростные витии, выходите на арену; Посмотрим, истощились ли силы старого великана. Иль сломан железный меч Измаила? Иль голос царя стал едва слышен В цивилизованном мире? Иль мы потеряли право на победу? Иль у нас мало рук? На призыв славы Знаете ли вы, что, от склонов бурного Кавказа До ледяных побережий, где замирает природа, От берегов Немана до Небесной империи, Двадцать смелых народов, как один воин, Ринутся в бой? Если б, преодолев вечную преграду климатов, Пришли ваши воины, - о, честолюбивые риторы, Если бы они пришли на эти поля, где покоятся их братья, То около их могильных курганов Скоро уснули бы также и они.

(231) "Мармион"

(232) рассчитанной на эффект

(233) Доньи Соль

(234) Генерал,

Неотложные дела требуют моего присутствия в Москве, и я, не будучи еще окончательно зачислен на службу, принужден отлучиться на две - три недели, не имея иного разрешения, как от одного лишь квартального. Считаю своим долгом поставить о том в известность Ваше превосходительство.

Пользуюсь этим случаем, чтобы обратиться к вам по одному чисто личному делу. Внимание, которое вы всегда изволили мне оказывать, дает мне смелость говорить с вами обстоятельно и с полным доверием.

Около года тому назад в одной из наших газет была напечатана сатирическая статья, в которой говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время, как он лишь мещанин в дворянстве. К этому было прибавлено, что мать его - мулатка, отец которой, бедный негритенок, был куплен матросом за бутылку рома. Хотя Петр Великий вовсе не похож на пьяного матроса, это достаточно ясно указывало на меня, ибо среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра. Ввиду того, что вышеупомянутая статья была напечатана в официальной газете и непристойность зашла так далеко, что о моей матери говорилось в фельетоне, который должен был бы носить чисто литературный характер, и так как журналисты наши не дерутся на дуэли, я счел своим долгом ответить анонимному сатирику, что и сделал в стихах, и притом очень круто. Я послал свой ответ покойному Дельвигу с просьбой поместить в его газете. Дельвиг посоветовал мне не печатать его, указав на то, что было бы смешно защищаться пером против подобного нападения и выставлять напоказ аристократические чувства, будучи самому, в сущности говоря, если не мещанином в дворянстве, то дворянином в мещанстве. Я уступил, и тем дело и кончилось; однако несколько списков моего ответа пошло по рукам, о чем я не жалею, так как не отказываюсь ни от одного его слова. Признаюсь, я дорожу тем, что называют предрассудками; дорожу тем, чтобы быть столь же хорошим дворянином, как и всякий другой, хотя от этого мне выгоды мало; наконец, я чрезвычайно дорожу именем моих предков, этим единственным наследством, доставшимся мне от них.