Читать «Первая женщина на русском престоле. Царевна Софья против Петра-«антихриста»» онлайн - страница 56

В конце концов она оставила сердешного друга в покое и уютно устроилась у окна, наблюдая, как какой-то босоногий мальчишка гоняет разжиревших кремлевских голубей. Романтический период непростых отношений с женатым амантом давно закончился, и она уже не прощала ему того, на что вначале закрывала глаза. Девушке было предельно ясно, что князь всегда будет любить свою жену, а в ней видеть только источник власти и благ. Для гордой царевны такое положение дел было невыносимым, и она уже почти ждала, когда сможет отправить «милого друга Васеньку» на войну с крымским ханом.

Сидя у раскрытого окна и грызя яблоко, она не без злорадства искоса поглядывала на кислое лицо Голицына, читающего донесение из Кракова. Ничего, поживет в походных условиях, будет больше ценить прелести царского дворца.

Почувствовав ее взгляд, князь оторвался от бумаг:

— Знаешь, Сонюшка, Борис Петрович пишет, что Ян Собесский плакал от злости, когда подписывал договор.

— О, это полякам полезно, — улыбнулась молодая женщина, — а то ишь, возгордились сверх всякой меры, никак забыть не могут, что их предки пировали в Кремле. Нет уж, голубчики, времена теперь не те. Хватит, погуляли, пора и честь знать. А тебе тоже пора за дело браться. Отдохнешь немного — и давай, собирай войско. Придется хана воевать. Вернешься с победой — тогда нам никто не страшен, даже патриарх со своими кознями. Разведешься с женой и сыграем свадьбу. Негоже царевне в блуде жить. Тебя, князь, тоже прелюбодеяние не украшает. Да и «медведица» со своим ублюдком хвосты подожмут. Не нравятся мне Петькины забавы. Затребовал в Пушкарском приказе шестнадцать пушек, а подлец Зоммер пообещался научить его из них палить.

Тоже мне, огнестрельных дел мастер! Набрал из Конюшего приказа охотников, обрядил в иноземное платье и устроил форменное безобразие. Вчера впервые стреляли из пушки. Чуть не насмерть зашибли какого-то холопа, а Петька и доволен. Вырос с версту коломенскую, а ума как не было, так и нет. Слава богу, что это была репа, а не картечь. Мужик Богу душу отдает, а этот ржет, как стоялый жеребец, да еще ругает пушкаря, что, мол, плохо целился. Хорошо хоть прислуга прибежала, помогла бедняге в себя прийти. Говорят, что если что не по нем — совсем бешеным становится, дергается, точно припадочный. Припадочный, наверное, и есть. Может и прибить под горячую руку. В кого он только такой уродился? Не в отца же! Небось «медведица» за его спиной с кем-то сошлась да и родила на грех такого выродка. Вчера Федор Леонтьевич снова предупреждал об угрозе от Нарышкиных. Говорит, берегись «волчонка», царевна, как бы он тебя не загрыз. Может, мне его самой прежде загрызть, а, Васенька?

— Софьюшка, что ты говоришь! — едва пришел в себя от изумления князь. — Как только у тебя язык повернулся такие страшные вещи произносить! Помнишь, чего стоила для Руси смерть царевича Дмитрия? А ведь Годунов, не в пример тебе, гораздо крепче на троне сидел… Что-то Шакловитый много себе позволять начал. Надо бы тебе, ласточка моя, его построже держать, а то Федор Леонтьевич стал место свое забывать. Заслуги его перед тобой, конечно, велики, но он должен помнить, что судья Стрелецкого приказа всего лишь царский холоп, прах от праха.