Читать «Парадигма» онлайн - страница 96

Пока небо не приобрело фиолетовый оттенок и не наступили сумерки, он читал среди трупов. Холод сковал его внутренности, хотя от недавнего сражения его кровь по-прежнему кипела. Волны дикого животного ужаса, слепого и беспощадного, накатывали, как при наступающем приливе.

— Что говорится в этих бумагах? — спросил однорукий, смывая из фляги кровь с меча.

— То, что геометристы близки к тому, чтобы уничтожить нашу школу, — онемевшими губами ответил Найват.

Глава восьмая. Хен

Геткормея, Мореш

Пока стражники отвлеклись, он прислонился плечом о большое колесо повозки.

Мутные капли пота текут с него ручьем, мышцы ревут от перенапряжения, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Что уж тут говорить о руках — их он практически не чувствует. Но если боль и усталость еще можно терпеть, то жажду и голод — нет. Последние дни кормят жидкой похлебкой, которой бы побрезговал даже нищий, а воды дают столь мало, что во рту сухо, как в пустыне.

Стражник, повернув голову в его сторону, нахмурился и рявкнул:

— Ты чего прохлаждаешься, мразь?! Будешь отдыхать, когда я скажу!

Кивнув, Хен не без труда оторвался от колеса и подошел к задней части повозки.

Взору предстала привычная картина: сваленные в одну большую кучу белые камни. Края у них острые, не так обхватишь — и кожу глубоко вспорет, истечешь кровью. А лекарь приходит к ним лишь раз в пятнадцать дней, успеешь отдать богам душу.

Нужно быть очень осторожным.

Так Толстый до кости поранил себе левую руку, пришлось обвязать рану грязными тряпками. Удивительно, как он еще держится.

Вон едва спускается по лестнице со стены. Бедняга плох: бледный, носилки таскает лишь здоровой рукой. Кажется, скоро он настолько обессилит, что не сможет ходить и стражники изобьют его до смерти.

Будто у меня дела лучше. И то верно. Стоит ухватиться за камень, как в воздух поднимаются клубы белой пыли, от которой саднит горло и забиваются легкие. Вечер и остаток ночи потом кашляешь до изнеможения, вертишься на неудобной соломенной подстилке, пропахшей потом, кровью и дерьмом, и мучаешься бессонницей. А утром тебя опять отправляют к стене — таскать бесполезные валуны.

— Не стой столбом, — сказал подоспевший на помощь Мирт. — Кидай на носилки, а потом потащим наверх. Болтун, если будешь дальше так возиться, опять почувствуешь на своей спине плети. Не хватило прошлого раза?

Выглядит капитан неважно: лицо осунулось, глаза глубоко ввалились и болезненно блестят, растрёпанная борода и длинные волосы, висящие сосульками, побелели от мерзкой пыли. Из одежды на нем лишь рваные бесцветные шаровары. На спине — затянувшиеся длинные шрамы от розг. У Хена точно такие же. По ночам они саднят и чешутся.

Нам конец. Сдохнем здесь, как рабы.

— Ну же! — приказал бывший капитан.

Болтун послушался, взял самый гладкий камень и опустил на носилки, едва не уронив его себе на ноги. От напряжений перед глазами пульсируют разноцветные круги, в ушах стоит постоянный звон. Все мысли только об одном — поскорее бы палящее солнце скрылось за горизонтом, наступил вечер и их отправили отдыхать.