Читать «Очень хотелось жить (Повесть)» онлайн - страница 27

Спустя сорок лет я написал очерк в память о Якове Ревиче и назвал его «Нештатная должность». Да, он занимал нештатную должность, которую можно было бы назвать так: помощник политрука по веселой части. Мне доводилось потом нести службу в разных местах, и в каждой роте, батарее, эскадрилье был свой весельчак, острослов, балагур. И хотя ему отводился сложный участок работы — помогать политработникам создавать хорошее настроение у бойцов, — таких ребят не назначал командир, не выбирали товарищи. Они утверждались в своей нештатной должности сами. Это было непросто. Ведь не каждого будут слушать, не каждого просить:

— А ну, приятель, изобрази! Расскажи что-нибудь такое!

Яшку просили. И он никогда не отказывал. Свою последнюю шутку он рассказал нам за пять минут до того, как ушел в свою последнюю разведку…

А тогда, после первых в нашей жизни строевых занятий, сержант Ахонин приказал нам с Яшкой мыть в казарме полы после отбоя. Яшку он наказал за то, что решил, будто его хождение на руках было направлено на подрыв авторитета младшего командира; меня, должно быть, за то, что я громче всех смеялся Яшкиным шуткам…

— Можете мыть полы, стоя на руках, это у вас хорошо получается. К тому же и меньше наследите, — попытался сострить сержант Ахонин.

Между тем в школу начали прибывать команды из Москвы, Тулы, Рязани, Алма-Аты, Фрунзе, Чимкента, Самарканда. Среди алмаатинцев я увидел Виктора Шаповалова. Он играл вратарем за динамовскую команду своего города, приезжал к нам в Ашхабад, и вот ему-то я и забил гол, о котором вспоминала Зоя в наше последнее свидание у ее калитки в день начала войны.

— А, левый хавбек! — закричал он, радуясь нашей неожиданной встрече.

Военное обмундирование им еще не дали, он был в клетчатых брюках-клешах необычайной ширины и в бело-голубой динамовской футболке со шнурками.

— Давно ли здесь? — спросил меня Виктор.

— Пятый день, дорогой голкипер, — ответил я, пожимая руку этого высокого голубоглазого красавца.

— Ну, как тут у вас?

— Да ничего, терпимо.

— Значит, скоро полетим?

— Полетим на ХВ — на халяве боком, — похваляясь своими авиационными познаниями, ввернул я в разговор только что услышанную присказку. — А пока маршируем на плацу и моем полы.

— Тоже дело, — прищурил глаз Виктор. — А как тут насчет этого?

Острым носком парусинового полуботинка он ловко поддел гальку.

— Футбольное поле есть, а команда соберется.

— Тогда жить можно, — улыбнулся алма-атинский вратарь и помчался догонять своих.

Сначала мы жили земляческими командами, потом нас стали тасовать. Всех курсантов разбили на две эскадрильи, каждую эскадрилью — на три отряда, отряд — на три звена, а звено — на четыре учебных экипажа.

В нашем экипаже оказались три ашхабадца — Яков Ревич, Абрам Мирзоянц и я, алмаатинцы Виктор Шаповалов и Анатолий Фроловский, москвич Вовка Чурыгин и Эдик Пестов из Кишинева.