Читать «Отряды в степи (Повесть)» онлайн - страница 28

— Белые будут в Платовской, по-видимому, сегодня же ночью. Активисты пускай уходят по одному и как можно скорее… — Сорокин помолчал. — А беднякам нашим всем все одно не уйти. Я предлагаю: выйти навстречу войскам Гнилорыбова с хлебом-солью.

— Что?! — возмутились ревкомовцы.

— Беру на себя. — Доброе лицо Сорокина стало мученическим. — Пойду навстречу и буду просить генерала помиловать население.

— В уме ли ты? Да он тебя первого прикажет в расход! — с возмущением воскликнул Семен Михайлович. Невероятным казалось решение Сорокина у лютейшего врага просить пощады! Драться насмерть — вот единственное решение!

Все заговорили наперебой. Никто не поддерживал Сорокина.

— Я поскачу в Козюрин, к Никифорову, — решил Буденный. — Кто со мной? Ты, Филипп?

— Я должен ответ получить.

— Вот он, ответ, — показал Семен Михайлович на Сорокина, поникшего головой. — Такой человек был Сорокин Дмитрий Петрович, а нервы сдали.

«За хлеб не расстреливают», — твердо верил Сорокин, добрая душа, никогда никому не причинивший зла.

На окраине станицы озверелые белогвардейцы уже врывались в хаты, разыскивая красных партизан, когда Сорокин с резным деревянным блюдом, на котором стояла деревянная же солонка, и вышитым полотенцем был прикрыт хлеб, спокойно и степенно, окруженный пожилыми станичниками, которых он сумел увлечь за собой, шел посередине улицы, не страшась выстрелов, с открытой головой, его густые волосы трепал ветер.

Сорокин встретился с подъезжавшим на сытом коне генералом уже за станицей. Гнилорыбов осадил коня, спросил:

— Эт-то что за манифестация?

Сорокин, держа на вытянутых руках блюдо, заговорил, но ветер относил его проникновенную речь.

— Я спрашиваю: эт-то что за ма-ни-фес-та-ци-я? — нетерпеливо повторил генерал, поежившись от холода и морща мясистое лицо.

— Самая злая сила, сам председатель ревкома Сорокин, ваше превосходительство, — подсказал кто-то у него за спиной.

— Председатель чего? Ревкома? — повторил генерал. И отрывисто бросил: — Всю эту делегацию расстрелять…

— Ваше превосходительство… — закричал Сорокин.

Но солдат с зверским лицом выбил у него из рук блюдо, хлеб покатился по мерзлой земле. Другой ударил его по лицу, остальные окружили станичников, их было одиннадцать.

Уже за спиной не взглянувшего на них Гнилорыбова раздалась беспорядочная стрельба. Расстрелянных оставили лежать тут же, в застывшей степи, и, обходя их, тяжело всхрапывая, шли белогвардейские кони.

Приказ генерала о расстреле встретивших его хлебом-солью станичников подал сигнал к бесчинствам. За все время своего существования Платовская не видела столько горя и ужасов. Людей вытаскивали из хат, убивали во дворах и на улице, под своими же окнами. За что? За то, что они всю жизнь маялись, бедствовали, а потом осмелились забрать землю, отобранную у богатеев. За землю люди расплачивались жизнью…

Генерал, въехав на станичную площадь, ткнул пальцем в вывеску «Революционный комитет станицы Платовской»: