Читать «Отключай» онлайн - страница 72

Да, Ина была несовершенная. У нее была трисомия двадцать первой хромосомы. Ина была зачата в пробирке, in vitro. Клетки делились с космической скоростью, и через сорок часов выяснилось, что она будет бракованной.

Все это знали. Система это знала. Мама это знала. Но не отказалась родить Ину. А система еще разрешала несовершенным рождаться – на пользу науке. У Ины мозги не работали как следует. Когда она была младенцем, не хотела расставаться с пустышкой. И ей требовалась не одна, а целых три: две во рту и одна в руке. Ей обязательно надо было что-то трогать. Когда она начала ползать, не могла обойтись без маминых песен, никакие искусственные звуки ее не устраивали, никакая музыка из системы не годилась, Ина только маме в рот и смотрела. Потом она стала развиваться, и ей даже разрешили посещать школу. Ина перестала стремиться к физическому контакту с мамой и потянулась ко мне. Ей достаточно было прибежать ко мне и посидеть, мы прекрасно проводили время вместе и без разговоров. Однако ее терапевт предупредил, что в будущем всякое может случиться. Оно и случилось во время вшивания, отчасти для того и придуманного, чтобы отсеивать и уничтожать людей с неправильным количеством клеток.

Вот за это я и не люблю Алу – за то, что она слишком весело говорит про брата. Ее совершенные родители отказались от несовершенного ребенка – у него была та же самая трисомия, и он развивался в лаборатории. Они даже не захотели узнать, будет ли эмбрион уничтожен или ему позволят жить во благо науки.

Ала говорит, что ничего страшного в этом нет, таких случаев полно, чуть ли не в каждой семье. Потому что наши клетки все еще испытывают стресс, и есть поврежденные. И что таким людям делать в нашей системе? Точно ничего хорошего они не сделают, будут только в игрушки играть, как Ина.

Так что в каждой совершенной семье скрываются несовершенные.

Ты не погибнешь, не погибнешь.

Не погибнешь. Не погибнешь.

Во сне мама повторяет одни и те же слова.

Теперь мне нравится спать, потому что неизвестно, что еще приснится. Может, что-нибудь из Даниных рассказов, может, чем-нибудь займемся с Мантасом, может, снова встречусь с Иной или снова буду ссориться с мамой из-за того, что она не хочет встречаться. Один раз мне приснилось, что мама бегает на стадионе и машет мне. Выглядела она совсем как Мантас. Увидев меня, она открыла рот, но я не дала ей ничего сказать. «Нельзя, – остановила ее я, – ты еще у меня не в друзьях, я должна тебя пригласить».

В последние дни Мантас какой-то грустный. Наверное, знает, что скоро вшивание, и хотел бы меня утешить. Но мы еще не научились друг друга утешать. Поскольку мы не общаемся как другие, он не может меня забросать всякими утешительными смайликами и потому часто лишь таращится на меня, открывает рот и опять сжимает губы.

– Можешь почитать мне стихи, если хочешь, – предлагаю я ему.

Мы сидим в сейфе. Это последний день существования сейфов. Надо бы его отметить, но мы не знаем, как это сделать. Завтра придут работники, и в физическом мире не останется ни одной книги. Когда я сказала Але, что это насилие, она ответила, что я не права. Что все эти пожелтевшие книги, которые только место занимают в физическом мире, давно перенесены в систему и кто угодно может их читать когда угодно, но вряд ли кто-то их откроет, потому что тексты слишком длинные. Может, в будущем эти тексты начнут сокращать. То есть – выделять суть. В идеале они все стали бы как новости – до десяти строк, не длиннее. Длиннее могут быть только научные исследования. Там каждая строчка важна.