Читать «Отец и мать» онлайн - страница 385

Александр Сергеевич Донских

– Так точно, – ответил Саня с той же низовой и тихой улыбкой.

Екатерина знает с юности: как сказал Афанасий, так тому и быть. Отец Марк, в каждении раскачивая и встряхивая кадило, уже утром возгласит над косточками Платона Андреевича: «Благословен Бог наш всегда, ныне, и присно, и во веки веков». А Екатерина будет время от времени вплетаться словами из Трисвятого своим тоненьким клиросным голоском: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Афанасий, уверена она, будет морщиться и, вполне может быть, по окончании литии затеет со священником препирательство о том, что Бога нет и быть не может. А отец Марк не сурово, но строго пояснит: «Верь, не верь в Бога, мил человек, а именно в Боге здесь и сейчас мы съединились». Афанасий непременно ответит – так или же как-нибудь иначе: «Я человек государственный, и мне, извините за резкость и прямоту, некогда думать о том, чего никогда не было и быть не может в мире и в природе».

Нет, нет: Афанасий не будет прекословить и изрекать глупости! Возможно, только лишь нахмурится, этак несколько театрально насилясь щёками и горлом по въедливой начальственной привычке, и – деликатно промолчит. Он человек хотя и решительный, вспыльчивый, но образованный, воспитанный.

Пора домой, но уходить отсюда почему-то не хочется. Душа ещё чего-то ждёт.

– Александр, почитайте что-нибудь из своего творчества, – неожиданно обратилась Екатерина к Сане. – У этой могилки, если возле неё оказался поэт, должны, думаю, прозвучать стихи. Какие-нибудь жизнелюбивые, добрые и – смелые.

– Из меня поэт, как из сапога гармонь. Так, балуюсь на досуге.

– Отчего же вы не поэт? Только что очень даже образно выразились, – улыбнулась Екатерина. – Почитайте, пожалуйста.

– Что ж, слушайте.

Безумных лет угасшее весельеМне тяжело, как смутное похмелье.Но, как вино – печаль минувших днейВ моей душе чем старе, тем сильней.Мой путь уныл. Сулит мне труд и гореГрядущего волнуемое море.Но не хочу, о други, умирать;Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;И ведаю, мне будут наслажденьяМеж горестей, забот и треволненья:Порой опять гармонией упьюсь,Над вымыслом слезами обольюсь,И, может быть, на мой закат печальныйБлеснёт любовь улыбкою прощальной.

– Спасибо, Александр. За Пушкина спасибо. А – ваше?

– Моё?

– Ваше, ваше.

– После Пушкина – моё?

– Катя, он скромняга ещё тот. Но стихи, скажу тебе по секрету, плетёт что надо. Он, глядишь, поднаберётся опыта и наглости да накатает поэму похлеще «Евгения Онегина». Там будет всё – любовь и ненависть, рождение и смерть, война и мир, преступление и наказание. Всё как у людей. И – для людей. Однажды в бардачке я нашёл одну его писульку – выучил наизусть, потому что сделано капитально. Слушай.

– Афанасий Ильич! – опешил и взмолился Саня.