Читать «Остроумие мир. Энциклопедия» онлайн - страница 24

История эта стала известной, и все называли меня безумцем.

«Если бы даже собака притронулась к полотну, — говорил мне один, — и этим прикосновением осквернила бы его, то разве ты не мог снова вымыть его и этим снять осквернение?». «Или, по крайней мере, — прибавлял другой, — раздал бы полотно беднякам; это было бы все же лучше, чем рвать его. А теперь, после такого безумства, кому же придет охота дарить тебе новые одежды?»

И все эти их предсказания оправдались. С тех пор у кого бы я ни попросил себе ткани на одежду, я только и слышу в ответ: «Это зачем? Чтобы опять разодрать ее?»

Когда он кончил рассказ, один из присутствовавших сказал ему:

— Судя по твоему рассказу, ты, должно быть, мастер ходить на четвереньках.

— О, сколько угодно, — отвечал он. — Можете сами судить.

И с этими словами он стал на четвереньки и начал бегать по

комнате, вызывая во всем собрании хохот до судорог.

— Ну, хорошо, — сказал ему председатель судилища. — То, что ты рассказал и показал нам, конечно, много говорит в твою пользу; но, прежде чем постановить решение, послушаем еще, что расскажут другие в доказательство своей глупости.

И он дал другому брамину знак, чтобы тот начал свой рассказ.

Новый конкурент начал повествование с самоуверенного заявления, что его история будет еще почище.

— Однажды, — рассказывал он, — я должен был присутствовать на «самарахдане», и мне необходимо было выбрить голову, чтобы предстать на пиршестве в приличном виде. Когда призванный цирюльник обрил меня, я велел жене дать ему за его труд монету. Но глупая баба вместо одной монеты дала ему две. Я, конечно, потребовал сдачи, но он ничего не отдал. Завязался у нас спор, и мы уже начали весьма грубо ругаться. Но тут цирюльник предложил мне такого рода вещь, чтобы поладить дело миром. «Ты просишь назад монету, — сказал он мне, — хорошо, я за эту монету, коли хочешь, обрею голову твоей жене». — «Вот и чудесно! — вскричал я. — Так мы лучше всего поладим, и ни тому ни другому не будет обидно». Жена была тут же, слышала наш разговор и хотела было дать тягу, но я ее схватил, усадил на пол и попридержал, пока цирюльник брил ей голову. После бритья она, изрыгая на меня и цирюльника потоки брани, куда-то убежала и спряталась. Цирюльник тоже поспешил убраться подобру-поздорову, но по дороге он повстречал мою мать и рассказал ей, что произошло. Та сейчас же прибежала к нам, чтобы удостовериться, и, когда убедилась, что цирюльник сказал правду, на несколько минут совсем опешила от изумления и молчала и прервала это молчание только затем, чтобы осыпать меня бранью и угрозами.