Читать «Остановите Россию – я сойду!» онлайн - страница 2

В день прихода соседки мы с женой, как раз, закончили расстановку мебели, и я принялся развешивать по стенам картины – а тут она… Заходит в нашу гостиную, смотрит по сторонам (понятно же, что бабе просто любопытно посмотреть на новых жильцов, а "озеленение двора" и прочее – это лишь предлог для того, чтобы зайти в чужую квартиру) – и, знаете, какой был её самый-самый первый вопрос? Не догадались?… Соседка смотрит на старинный дубовый буфет, на мою коллекцию самоваров, на граммофон, на прочие этажерки-керосинки-безделушки, и спрашивает:

– Вы это всё продаёте, да?…

– Нет! Не продаю. Покупаю.

– Ну, чтобы потом продать, да?… – тон её вкрадчив: чувствуется, что она считает себя тонким знатоком человеческой психики, который – ещё немного, ещё чуть-чуть! – и выведает у собеседника всю его подноготную.

– Я уже сказал Вам, что ничего я не продаю – это раз, – меня уже корёжит от злости, – и потом, Вам не кажется, что я ни перед кем не обязан отчитываться в том, что я продаю и что покупаю, верно? Вы, кажется, насчёт ремонта подъезда поговорить пришли – так, что там, в подъезде, случилось? на что деньги собираете?…

…Не получилось у нас дружбы с соседкой-"домоправительницей" Анной Афанасьевной. А всё – из-за того, что я не "раскололся", и резко поставил престарелую активистку-общественницу на место. Вопрос о ремонте подъезда и озеленении двора мы решили быстро, и я поспешил проводить нашу гостью. Выходя из гостиной, она ещё раз вкрадчиво произнесла:

– Нет, наверное, вы всё это продаёте…

Так и остался я для неё с тех пор "тёмной личностью", "барыгой", "фарцовщиком" – а когда она увидела нашего участкового, который по выходным приходил к нам в гости с тортом и бутылкой вина, то и вовсе сделала вывод, что Ваня – это моя "крыша"…

…Ну, да ладно – казалось бы, стоит ли обращать внимание на людей плебейской породы? Этот таксист, эта подъездная активистка – ну, кто они мне? – не более, чем какой-то случайный мусор, чем занесённая в форточку пыль. Но, вот ведь, что обидно-то: эту их халдейскую философию, как я недавно заметил, оказывается, разделяют и многие люди того круга, который я считаю своим. И от этого коробит во сто крат больше.

Есть у меня старый добрый друг. Этот старый добрый друг происходит из интеллигентной академгородковской семьи – из семьи, что называется, "с традициями". И всякий раз, приходя ко мне, он обязательно любуется моей коллекцией фарфора, и мы говорим с ним о фарфоре, о каслинских чугунных статуэтках, о живописи и прочих вкусностях. И вот недавно он навестил меня – и я с гордостью демонстрирую ему свои недавние приобретения – старинный телефонный аппарат и крошечную детскую швейную машинку, выпущенную в 1910-х годах. И вот здесь-то – вот уж, от кого не ожидал! – получаю самый настоящий "удар под дых":

– Вот ты покупаешь вещи по десять, двадцать тысяч, – заявляет мой старый добрый друг, – а нормальный чайник себе купить не можешь! – и в голосе его сквозит лёгкая укоризна.