Читать «Осень в Петербурге» онлайн - страница 102

– И речи быть не может. Как я могу привести?..

Женщина – неужели ее и впрямь зовут Соней? – смущенно отводит взгляд. Платье ее из дешевой ткани в цветочек, для зимы решительно непригодной, застегнуто теперь на все пуговицы, до самой шеи. Ее уже начинает трясти от холода.

– Ну, об этом мы после поговорим, – обещает Нечаев. – Я должен показать вам станок.

– Станок ваш меня не интересует.

Однако Нечаев берет его за руку и, то подталкивая, то подволакивая, выводит из двери. И снова он удивляется своей покорности. Он точно впал в нравственную дрему. Что подумал бы Павел, увидев, как убийца его распоряжается отцом? Или это Павел, в сущности говоря, и ведет его? Печатный станок он узнает мгновенно – «Альбион-Бирмингем», брат печатал на таком же афишки и объявления. Какие уж там тысячи экземпляров – от силы две сотни в час.

– Источник энергии каждого автора, – произносит Нечаев, прихлопывая ладонью по станку. – Сегодня ваше заявление разойдется по подвалам, а завтра появится на улицах. Или же, коли желаете, мы попридержим его до времени, когда вы окажетесь за границей. И если вас станут упрекать за него, вам будет легко отпереться – скажете, что это подделка. Да оно к тому времени и не важно будет – дело-то уже сделается.

В комнате присутствует еще один человек, годами старший Нечаева, – сухопарый темноволосый мужчина с землистым лицом и тусклыми глазами, согнувшийся над наборным столиком, подпирая подбородок ладонями. Человек этот словно бы не обращает на вошедших внимания, да и Нечаев его не представляет.

– Мое заявление?

– Ну да, ваше заявление. Любое, какое вам будет угодно сделать. Хотите – напишите его прямо сейчас, меньше уйдет времени.

– Но что, если я захочу сказать правду?

– Даю вам слово, мы распространим все вами написанное.

– Правда может оказаться для вашего станка непосильной.

– Что ты к нему пристал? – подает голос мужчина, не отрывая глаз от лежащей перед ним рукописи. – Он же писатель, они так не работают.

– И как же они, по-твоему, работают?

– У писателей есть свои правила. Они не могут писать, если кто-то заглядывает им через плечо.

– Так пусть привыкают к новым правилам. Уединение – это роскошь, без которой вполне можно обойтись. Народ в уединении не нуждается.

Нечаев, получивший новую аудиторию, на глазах обретает прежний свой апломб. Его же начинает уже мутить от этих корявых провокаций.

– Мне нужно идти, – вновь говорит он.

– Не напишете сами, так мы за вас напишем.

– Как вы сказали? Напишете за меня?

– Да.

– И подпишете моим именем?

– И подпишем – выбора у нас нет.

– Ни один человек не примет написанного вами за чистую монету. Вам никто не поверит.

– Студенты поверят, я говорил уже – у вас немало поклонников среди студентов. В особенности среди тех, кто пытается думать самостоятельно, не читая толстенных книг. Студенты вообще способны поверить во что угодно.

– Да брось ты, Сергей Геннадиевич, – произносит мужчина. Судя по тону его, разговор не доставляет ему удовольствия. У него темные круги под глазами, он закуривает папиросу и нервно затягивается. – Чем тебе книги-то так уж не угодили? Да и студенты тоже?