Читать «Осенняя женщина (Авторский сборник)» онлайн - страница 44
Александр Алексеевич Яковлев
Я сажусь рядом, беру ее ладони в свои и начинаю ей рассказывать мой сон:
— Смешно… Мне приснилось, что кто-то позвал меня. Я встал и… пошел. А проснулся посреди комнаты!
Мой рассказ ее не успокоил.
— А… а я? Где была я? Почему тебя одного позвали?
— Нет, и тебя звали. Но ты крепко спала. И это хорошо. Во сне не так утомительно ждать.
Она соглашается. Но тут же спрашивает:
— Ты бы так и ушел один?
— Нет, конечно, что ты. Я же сказал… Я проснулся. Чтобы вернуться за тобой.
— А потом? — требует она. — Что было потом?
— Потом?… Ну… Я посмеялся и лег.
— А голос? Какой был голос?
— Очень простой, хороший. Словно друг на улице окликнул.
— Хм… Друг… Друзья…
Она смотрит с подозрением. Глаза покрываются влагой.
— Тебе нельзя волноваться, — напоминаю я. — И вообще — это все сумерки. Вот подожди, я включу свет.
Я дергаю шнурочек раз-другой. Лишь с третьей попытки мне удается вызвонить свет.
Она тут же говорит?
— Так я и знала… Какая гадость… возмутительно…
И с негодованием смотрит на градусник.
— Ну, перестань. Просто к вечеру стало прохладнее. Так всегда бывает.
— Нет, — настаивает она. — Не всегда. Он чувствует мое приближение. И как только видит меня, сразу опускает свой столбик на градус. Вот стоит мне сейчас выйти, он тут же поднимется. Сейчас увидишь…
— Ради Бога, сиди. Ведь если ты выйдешь, мы оба окажемся в одиночестве.
Действует. Замирает.
На свет тем временем летит всевозможная насекомая живность. потолкавшись в хороводе вокруг лампочки, рассаживаются по любимым местам и тоже начинают ждать.
Желтый мотылек пристраивается у нас над головой. Мы оба поворачиваемся к нему. Сейчас, со сложенными крыльями, он уже не похож на порхающий фонарик. Скорее на тыквенную семечку. Три коричневых пятнышка на крыльях.
Я тихонько дую на него. Он сердито обтирает усики лапкой и бочком перебирается подальше от меня. Но не улетает.
— Не выносит русского духа, — говорю я.
— Тихо, — шепотом говорит она. — Не трогай его. У него ведь очень короткая жизнь. По нашим меркам — он уже год сидит сейчас. Целый год! Сидит и думает, думает… Вот умница-то, а?
За стеной слышится негромкий мелодичный звук.
— Пианино? Но кто это?
— Боже мой… Ей уже купили пианино, — испуганно говорит он.
— Кому?
— Да девочке. Маленькой такой… помнишь, у соседей?
— Девочке? У них был ребенок, я помню… Ма-аленький…
— Она выросла!
Звуки осторожно проникают в нашу комнату. Сначала робкие, смущенные, прячущиеся. Затем все более настойчивые, выразительные…
И все мы вместе — с ожиданием, комнатой, мотыльком и даже злосчастным градусником — вытесняемся звуками, уносимся мелодией в прошлое, в прошлое, в прошлое…
3. Просто Юрка
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ
Особенно негодовали мыши. Мой распорядок дня их совершенно не устраивал: я спал днем, а работал по ночам. Они считали это ущемлением своих прав. Изредка их представитель появлялся ночью на кухне, внимательно оглядывал жизненное пространство и, убедившись, что я бодрствую, скорбно удалялся в подпечье. Там бурно совещались.
Не надо думать, что я не предпринимал попыток найти компромисс. Я вставал пораньше, под любым предлогом уклонялся от дневного послеобеденного сна и, совершенно разбитый, ничего толком не сделав за день, вечером честно направлялся в постель, благосклонно улыбаясь дырам и щелям в полу избы. Но… Стоило мне выключить свет и смежить веки, как радостная орава выбиралась из сумеречных убежищ и разворачивала самые настоящие оргии! Я пытался вразумить их покашливанием, закуриванием, бросанием тапок на звук, прочими шумовыми акциями. Эффект был жалким — секундное затишье, отведенное, очевидно, обмену недоуменными взглядами: а в чем собственно дело? Кажется, в своем праве! И гульба продолжалась. Тапочки, разумеется, возвращать мне и не думали. И тогда я обращался с речью в темноту: