Читать «Он от нас не ушел. Воспоминания о духовном отце – приснопамятном архимандрите Науме (Байбородине)» онлайн - страница 5

Батюшка в самом начале своего монашеского пути выбрал царский путь – путь послушания. Старый монах, у которого отец Наум сразу же после пострига жил в качестве келейника, рассказывал, что этот молодой иеродиакон удивлял его своим трезвомыслием и правильным поведением. Он не стремился, подобно некоторым, не по разуму усердным, к каким-то особым подвигам. Ведь бывали случаи, когда человек приходил в монастырь и сразу же брался за какие-то невероятные молитвенные правила или посты, потом горение угасало, и человек уже не хотел даже просто оставаться в монастыре.

Знакомое явление для любого монашеского сообщества. Но будущий старец, во-первых, был студентом семинарии и с полным усердием учил все, что требовалось, во-вторых, что не менее важно, одновременно являлся послушником лаврским и все послушания исполнял с готовностью, с радостью, с самым позитивным настроем.

Мне лично приходилось слышать батюшкин рассказ о том, как он нес послушание в иконной лавке. Для того чтобы в полной мере понять, что это за послушание, нужно хоть как-то себе представить, чем же была в то время лаврская иконная лавка.

В советское время почти любой товар был дефицитом. К примеру, в каком-нибудь провинциальном магазинчике продавцы могли целыми днями сидеть, скучая, потому что торговать было просто-напросто нечем. Но когда я оказывалась в московских гастрономах или универмагах, особенно таких, как ГУМ или ЦУМ, просто поражалась выносливости и трудоспособности продавцов в этих магазинах. Там все-таки был какой-то товар, являвшийся дефицитом для населения всей остальной страны, поэтому в каждый отдел выстраивались неимоверные очереди, и продавцы вынуждены были работать в автоматическом скоростном режиме, стараясь при этом быть и вежливыми, и внимательными.

Но если говорить о иконной лавке, то тут уже, пожалуй, ГУМ и ЦУМ померкнут со своими очередями. Ведь церковная утварь в то время была самым-самым из всех невероятно дефицитным товаром, и вряд ли такая же лавка, как в Лавре, была еще где-то во всей огромной стране. В иконной лавке люди брали сразу много икон и всего, что только можно было купить. Торговали же там не наемные лица, не трудники, как обычно бывает сейчас, а сами монахи. Им тоже приходилось работать быстро, быть предельно сосредоточенными. И, казалось бы, как можно на таком послушании сохранить внутреннюю тишину, стяжать молитву или что-то выучить? Но батюшка говорил, что он под прилавок клал на полку какую-нибудь книгу: или «Добротолюбие», или Псалтирь, или какой-то учебник семинарский и, набирая товар, наклонялся и читал по несколько строк, запоминал, учил. Это все в такой страшной суете, но он умудрялся от этой суеты дистанцироваться, нисколько не повредив при этом исполняемому послушанию.

Пастырь и круг его духовного общения

К сожалению, далеко не все сейчас знают и помнят, как оно было. В 1943 году после пресловутых государственных кампаний воинствующего безбожия (когда по планам атеистического правительства в 1932–1933 годах должны были закрыться все церкви, молитвенные дома, к 1933–1934 годам – исчезнуть все религиозные представления, привитые литературой и семьей, к 1934–1935 годам – страну и прежде всего молодежь собирались охватить тотальной антирелигиозной пропагандой, к 1935–1936 годам – должны были исчезнуть последние молитвенные дома и все священнослужители, а к 1936–1937 годам религию требовалось изгнать из самых укромных уголков страны, правитель вынужден был передать Церкви более 20 тысяч храмов.