Читать «Олег Мороз» онлайн - страница 454

И вот в этот момент Ельцин совершил тот самый второй свой подвиг – благословил Гайдара на реформы. Тут ведь как было дело. Помощник госсекретаря Бурбулиса Алексей Головков, который хорошо знал Гайдара, познакомил Егора Тимуровича со своим шефом, заверив его, что это как раз тот человек, который требуется в данной ситуации. А уж Бурбулис устроил встречу Гайдара с Ельциным. Головков еще мог представить себе масштаб личности Гайдара, Бурбулис – уже не мог, Ельцин тоже вряд ли мог. Но у него, повторяю, была интуиция. Он смотрел человеку в глаза и, видимо, как-то ощущал, что это за человек. И, как я себе представляю, вот он так смотрел на Гайдара и через какое-то время, после разговора с ним, мог сказать: готов заложить свою душу, – этот человек не подведет.

Сегодня можно слышать разные мнения, были ли реформы Гайдара удачными или нет. Могу со всей ответственностью заявить: та задача, которую решал Гайдар, – построение рыночной экономики в России, – решена и приносит результаты. Рыночная экономика работает. Она не дает здесь таких высоких результатов, как, допустим, в Китае или где-то там еще, но все дело в том, что так называемая деловая активность у нас задавлена, примерно наполовину. Так что дело не в самой рыночной экономике, а в существующей политической ситуации.

Продолжая разговор о Ельцине… Хотя он и взял на себя ответственность за рыночные реформы, у меня было такое ощущение, что в нем постоянно жили два человека – реформатор и секретарь обкома. Он не мог от этого избавиться. Он, конечно, чувствовал, что как лидер он во многом состоялся благодаря тем людям, демократам, с которыми вступил в союз в конце восьмидесятых, которые в решающую минуту поддержали его, – благодаря Межрегиональной депутатской группе, Сахарову, движению «Демократическая Россия». Это его ко многому обязывало. Но этим людям – в частности, лидерам «Демократической России», – он как-то не мог найти прочное место в своем окружении (исключение составила, пожалуй, лишь Галина Васильевна Старовойтова, которая более года была советником президента). В то же время при нем то и дело возникали фигуры иной, «номенклатурной» закваски. Что нередко ставило его в трудное положение.

В общем, скажу еще раз, и Горбачев, и Ельцин – это, конечно, два великих человека, два великих государственных деятеля. Великий человек, когда надо принимать какие-то принципиальные решения, не считается с собственными интересами, а ориентируется на интересы страны. Именно это, прежде всего, говорит о масштабе личности. В конце 1991-го Ельцин, я уже упоминал об этом, решил взять на себя ответственность за намечавшиеся реформы, при том, что он, по-видимому, уже понял (или был близок к такому пониманию), что просто так, задешево в начинаемых реформах мы не отделаемся, что на него пойдут «накаты» со всех сторон, он услышит проклятия, народная любовь быстро куда-то денется, исчезнет. Тем не менее, он пошел на это. Точно так же и Горбачев. В какой-то момент он должен был решить: следует ли ему вступить с Ельциным в войну на уничтожение, устранить его, убрать со своего пути, или же не делать этого. И решил не затевать такой войны, не уничтожать своего противника, дать ему шанс, хотя в начальной фазе, как только тот появился на политической сцене и стал «проявлять характер», бунтовать, протестовать, – наверное, вполне мог бы это сделать, все было в его руках. И в том, и в другом случае, и в случае Ельцина, и в случае Горбачева, это было принципиальное решение людей, которые чувствуют ответственность за страну.