Читать «Одиссея Хамида Сарымсакова» онлайн - страница 15

В свое время Пе-2 проектировался как высотный истребитель. Тогда он именовался ВИ-100. То есть — высотный истребитель. И вот свойства истребителя у пикировщика остались. Он мог при необходимости выполнять некоторые фигуры высшего пилотажа. И когда на Крайнем Севере, в Заполярье, понадобились надежные истребители с большим радиусом действия, после небольшой модернизации, этот самолет стал истребителем-перехватчиком Пе-3. Дали ему пушечное вооружение, вместо стрелка-радиста — пятисоткилограммовый бак с горючим. Поставили модифицированный мотор, и Пс-3 стал развивать скорость свыше пятисот километров в час... Однако я, кажется, опять отвлекся...

Учились мы недолго, но добросовестно, с рвением. Вот состав первого моего экипажа: командир корабля летчик старший лейтенант Вильчинский ,он же заместитель командира эскадрильи), штурман (стрелок-бомбардир) старшина (теперь уже старшина!) Сарымсаков, стрелок-радист сержант Зайцев. Командир наш был кадровым военным, держал меня с Зайцевым на дистанции. Но это не от чванства, а просто в нем «играла военная косточка». Хороший был человек, сердечный. Зайцев окончил училище стрел ков-радистов н тоже прекрасно знал свое дело. Флегматик по натуре, он вечно возился с пулеметами, чистил их, регулировал, как говорится, каждый патрон вылизывал. И в полете был невозмутим. В полете лишнего слова от него не услышишь по СПУ — самолетному переговорному устройству. Лишь в самый нужный момент вдруг послышится его спокойный голос: «Командир, слева сзади тридцать градусов два истребителя противника». Зайцев сидел в своей кабине спиной к командиру. То, что для Вильчинского слева, то для стрелка — справа. Но Зайцев всегда координаты давал «по командиру», ни разу не спутал.

Чуть позже пришел комиссаром в нашу эскадрилью старший лейтенант Туганов, точнее — политрук. Душа-человек. Отважный, самоотверженный. Настоящий комиссар. И вообще мне повезло на командиров... Так, дальше. Полк наш сформировали двухэскадрильного состава, двадцать одна машина. И вылетели мы в мае сорок второго года на Волховский фронт. Кругом леса, болота. Жили в землянках, от сырости спасались в спальных мешках. Началась боевая работа...

— Работа? — удивился я.

— Да, работа. Война — это ведь тоже труд, работа. Первый вылет нашего экипажа — аэрофоторазведка баз и укреплений противника на восточном побережье Ладожского озера и северной его части. Берега Ладоги очень извилистые, а нам приходилось делать маршрутную съемку с высоты полторы — две тысячи метров, доступной даже для легких зениток. Потрепало изрядно нашу «пешечку», но, слава создателю — конструктора Петлякова я имею в виду, — самолет получился живучий. Появились финские истребители ФД-24. Воздушный стрелок Зайцев невозмутимо докладывает командиру: «Справа, сорок пять градусов, сзади два финских «феда». «Понял», — усмехается Вильчинский и развивает скорость до четырехсот восьмидесяти километров. А у финнов максимальная скорость на тридцать километров меньше нашей. Их сторожиться следует, когда они неожиданно из облака вывалятся или идут на встречно-пересекающихся курсах. С досады постреляли финны издали и повернули восвояси. Мы их тоже попугали. Вот и весь воздушный бой. Задание выполнили.