Читать «Один соверен другого Августа» онлайн - страница 13

– Султанчик, выползай ты уже, – сонно попросил милостыню мешок с одной из Кать. Взвизг открываемой молнии прозвучал как будильник. Август прочистил горло пересохшим «Сдобутром» и оказался на свежем воздухе.

Было около восьми, и солнце начало олимпийскую раздачу бронзы загара первым проснувшимся курортникам. В рейтинге ультрафиолетового вида спорта наблюдалась обратная шкала ценностей: бронза выдавалась силачам духа. Лидерство их было следствием ранних подъемов, обеспечивалось воздержанием от крепких напитков в течение дня. Аутсайдеры удовлетворялись красным золотом полудня. Сила их сталкивалась с крепостью и хитростью винопродуктов, в результате поединок часто заканчивался нокаутом уже после обеда. Середняки: они всегда были мудрее всех, довольствовались розыгрышем серебра лунных дорожек. В этом году Августу хотелось быть лидером, хотя, как ему вещал приятель-гуру, который жил на чердаке одесской сталинки: «Авик – самый умный ни спереди, ни сзади, – самый умный в засаде, ведь оттуда видно всех, а значит, все! Правда его, – рассудил он, – вот сейчас я первый проснулся и никого не видно».

Скорее всего, это утро и было хорошо тем, что никого пока не было видно. Август лениво поднялся по сыпучему склону на ближайший серый уступ и присел на слоистый валун, чтобы просмотреть новости. На экране шло что-то про море и горы. Ночную вялость сдувал в горы бодрящий морской бриз. Сверху холмики палаток казались разноцветными обертками от конфет, брошенными некультурным великаном-туристом под аккуратные деревца.

Это был временный студенческий лагерь одного из провинциальных технических вузов Украины. Две недели традиционной практики для геологов-первокурсников в Крымских горах еще со времен существования Союза обычно завершались трехдневным полосканием в разогретом июльском море. Руководитель практики профессор Бектусов сам ежегодно водил группу, предварительно выбирая разные маршруты, но неизменно завершая практику в одной из диких бухт между Алуштой и Судаком, недалеко от устья пересыхающей речушки Сотеры.

Августу с гребня щебенистого уступа были видны оба края серповидной бухты – слабовыраженные мыски с валунной окантовкой вдоль линии прибоя. Лагерь находился как раз посередине полукруга, в озелененной ложбине, дно которой было удобно своей плоскостью для стоянки. Место это известно многим туристам и курортникам, затершим своими подошвами южное крымское побережье. Каждая группа считала своим долгом сделать остановку или ночлег в тени невысоких утонченных дубков, можжевельника и засухоустойчивых кустарников. Облюбованное место так и называют – бухта Любви. И как следствие естественного хода исторического развития нашей цивилизации на любом исхоженном тракте рано или поздно возникают поселения, так и в бухте Любви не так давно появился первый житель. Август видел его вчера уже в сумерках, мельком. Его присутствие окружало бухту ореолом избранности и тайны. Говорили, что этот человек, с виду вылитый киношный абориген, с длинными волосами, медный и худой, как проволока, был чем-то страшно болен. Было не ясно, результатом каких событий в жизни стали его неисчерпаемые приветствия всем проходящим и по-философски скудный инвентарь хозяйства. То ли он пришел сам к выводу о соединении с природой и встал под ее защиту, то ли «добрые люди» направили его сюда в ссылку. Летом здесь и вправду с голоду не умрешь. Каждая группа оставляла туземцу что-то из пропитания. А зимой он перебирался в какой-нибудь санаторий, где, вероятно, сторожевал до следующего сезона. Август приглядывался к тому месту, где у самой кромки берега между деревьями находился навес отшельника. Но самого хозяина там не было, лишь дымок от очага очеловечивал дом. С домом это обиталище роднила, правда, лишь крыша. Ава задумался над судьбой этого горемыки. Мысль как гантелью работала образом туземца, гоняя его судьбу по тренажерке жизни, не зная, в угол счастья или несчастья его определить. После пяти минут такой физкультуры мозги достаточно набухли и распарились, потому их вместе с оболочкой нужно было охладить в соленой колыбели жизни.