Читать «Ограниченные невозможности. Как жить в этом мире, если ты не такой, как все» онлайн - страница 81

– Да, мы привыкли. Для нас в этих кличках уже нет того смысла, который вкладывали в него те, кто нас обзывал. Это просто новые имена – не хуже и не лучше тех, что были. – Белой стало душно, захотелось открыть окно. Она судорожно оттянула ворот синей толстовки, потянулась к окну, но не открыла.

– Нет, послушай: ты же сама сказала, что кличка – это способ назначить вас «не такими», свести к какому-то одному, негативному, с их точки зрения, качеству. Способ унизить, сделать вас хуже, чем все остальные. Разве можно с этим мириться? Скажи уже наконец, как тебя зовут на самом деле?

– Знаешь что? – Белая разозлилась, привстала и все-таки открыла окно. – Мы такие, какие есть, и предлагая нам немедленно измениться, ты поступаешь, как они, когда стараются быстро сделать нас «лучше». Меня зовут Белая Ворона, люди обычно называют меня просто Белая, так короче. Мне бы хотелось, чтобы и ты меня так называла.

– Прости, – Валентина смешалась от такого внезапного сопротивления, – я просто хотела… Ну да, я, наверное, со своим уставом… Иногда что-то кажется таким простым и очевидным. А потом понимаешь, что надо слезать со «своей колокольни», но уже влез в чужую жизнь. Это ведь как испуганному говорить «не бойся», не соображающему – «подумай», а безрукому – «возьми».

Белая посмотрела на нее испуганно и растерянно и после тяжелой паузы вдруг горько заплакала, зажав рот рукой, почти не в силах вздохнуть. Каланча, заглянувшая на кухню и слышавшая окончание разговора, обняла ее, одними губами прошептав Валентине только одно слово: «Малыш!» Та покраснела, растерялась, положила руку на мокрые от слез пальцы девушки, зашептала: «Прости, прости, я глупость сказала, мне так жаль».

Впервые со дня смерти Малыша Белая так плакала: горько, отчаянно, открыто. Рыдала о потере, невыносимом горе, невозможности спасти, бессилии, о потерянном смысле жить дальше, окончательно рухнувшем мире, бесприютности и заброшенности, об одиночестве и тоске. В отчаянии и горе она признавала свое поражение в неявной борьбе с ними – ее родителями, борьбе за право считать себя способной состояться, быть той, что справилась и смогла.

* * *

Тем временем город, покинутый и отвергнутый, ожидающий своей участи, продолжал жить. Где-то внутри его домов, складов и зданий прятались люди: утеплялись на зиму, собирали запасы, кормили детей. Боялись они уже не столько мародеров, грабителей и злодеев, сколько неясного будущего, в котором им не было места.

К вечеру Андрей и Гик вернулись с победой: они смогли войти в систему Управления и нашли файл, в котором приводился список городов, потерявших право называться таковыми, расчерчен график строительства лагерей на местах «зон неблагополучия». Красным были обозначены те города, в которых велись военные действия и были большие или малые разрушения. На их восстановление и перестройку планировалось выделить значительный бюджет. Таких «красных», сопротивлявшихся городов в списке было шесть. Оранжевых (требующих меньших вложений) и зеленых (с еще меньшей суммой на переустройство) – больше сорока. В документе, подписанном аналитиком отдела переустройства Колесниковым И. А., излагались рекомендации начинать работу с городов, обозначенных зеленым, «ввиду меньших экономических затрат на переустройство».