Читать «Общественные блага, перераспределение и поиск ренты» онлайн - страница 82

Исход войны в целом был катастрофическим. Австро-Венгрия распалась, что стало настоящей трагедией, а Сербия выросла, создав тем самым почву для кризиса и отвратительной внутренней вражды, которую мы наблюдали в последнее время. Все, что осталось от турецкой империи после ее военных катастроф в XIX веке, было демонтировано. С тех пор мы провели две небольшие войны против одной из ее бывших провинций. Трудно утверждать, что мы выиграли от этого. Но в основном в 1920-е годы все было не так уж плохо.

Вместе с 1930-ми годами пришла Великая депрессия, по сути американский кризис ширился и упорно не заканчивался, пока мы начали готовиться к войне. В Европе, на Украине был сталинский голодомор и великая «чистка» всех, кого подозревали в нелюбви к Сталину. Затем Гитлер стал диктатором Германии и провозгласил политику возобновления войны. Тем временем Япония предприняла не слишком результативную, но кровавую попытку завоевания Китая. Все это было глубоко удручающим, однако не имело непосредственного отношения к Соединенным Штатам. Перспективы были плохими, хотя, вероятно, можно было осуществить некоторые превентивные меры. Тогда мы приняли закон о сохранении нейтралитета, чтобы не быть втянутыми в следующую войну.

Как только в Европе начались боевые действия, мы разъяснили свою позицию, но не делали ничего вплоть до конца 1941 года. Мы стали наращивать мощь нашей армии, авиации и флота. У Японии не было внутренних источников нефти, и нами была разработана схема, по которой британцы и голландцы, используя морские корабли, перекрывали японцам доступ к внешним источникам нефти. Мы также начали конвоировать суда в Англию, обеспечивая им защиту от немецких подводных лодок. Тогда – еще до того, как мы официально объявили о вступлении в войну, – произошло одно незначительное столкновение между американским эсминцем и немецкой подводной лодкой. Потом были Пёрл-Харбор, объявление Гитлером войны и наше официальное заявление^[29].

Если у Соединенных Штатов и была какая-то материальная заинтересованность в войне, то она заключалась в том, чтобы не допустить того, чтобы в Европе господствовала враждебная нам держава. Это также была совершенно традиционная британская политика. С тех пор как мы покончили с одной силой, доминировавшей в Восточной Европе, мы очевидно потерпели неудачу. Помимо того, мы потеряли там всех своих друзей. Последнее частично компенсировалось тем, что русская оккупация в Восточной Европе и в тех районах Китая и Кореи, куда они вошли, была столь неприглядна, что в конце концов мы вновь обрели нескольких друзей, хотя и не слишком сильных.

В 1942 году я прочел книгу Шумпетера (Schumpeter 1942; Шумпетер 1995), речь в которой шла преимущественно об экономике, но и о войне. Он говорил, что это была трехсторонняя война, и, хотя Германия, несомненно, проигрывала, было совершенно неизвестно, кто победит – Соединенные Штаты или Россия? Такой хладнокровный подход к войне не был широко распространен. Знаю, что никто из моих знакомых не согласится с моей точкой зрения, которая совпадает с мнением Шумпетера. И когда я служил в армии, я считал, что лучше об этом помалкивать. Было непонятно, могло ли наше правительство победить Гитлера, не развязав руки России в Восточной Европе. Ясно было лишь, что США никогда не задумывались о возможных действиях в этом направлении. В своем труде о Второй мировой войне Черчилль потом выражал соответствующую обеспокоенность, но никаких практических шагов предпринято не было.