Читать «Обожжённая душа» онлайн - страница 49

— Принеси мёда в длинный дом, — велел и направился к двери, отперев замок. — Но сначала скажи Вирею, что ты ныне останешься у меня.

Вышел за порог, прошёл через узкую клеть на заснеженный двор. Застолье всё ещё продолжалось — просачивались из щелей свет и голоса. Над кровлями хоть едва и зарождался рассвет, что скорее походил на мутный туман, но до утра ещё было далеко. Не желая быть замеченным кем-то, Пребран отправился обратно к срубу, но заходить не торопился, остановился, чувствуя, как мороз всё же начал пронимать его, бодря. Неурядицы, что случились за последние дни, отдалились и теперь почти не трогали его, но надолго ли? Впрочем, он хотел спокойствия хотя бы на сегодня. Зачерпнув гость снега, отёр лицо, ледяные осколки оцарапали кожу, прохладой растаяли на губах, и стало совсем легко и свежо.

Вернулся в горницу, озаряемую, тлевшими лучинами, пройдя к дальней лежанке, прислушиваясь к раскатистому храпу Гроздана, сел на лавку, облокотившись спиной о стену, закрыл глаза. Как ни старался делать вид, что глубоко плевать на то, что в соседней клети есть кто-то ещё, а всё не выходило. Нет, так просто от неё теперь не отделаться.

[1] Большак — в старину: широкая, наезженная дорога, тракт.

ГЛАВА 7. Встреча

Спала Ладимира плохо. Ворочалась с боку на бок, то проваливаясь в дремоту, то просыпалась от того, что её колотит изнутри. Всё же в клети было холодно, прогрелась только к глубокой ночи. Хлопала иногда входная дверь, видно кто-то из мужчин выходил наружу по нужде. К утру удалось немного поспать, пока не приснился кошмар, а потом послышался вдруг женский смех и шаги. Ладимира даже приподнялась, но в доме царила полная тишина, как бы ни прислушивалась, а больше ничего не последовало.

Она вновь легла, выдыхая туго. Едва брезжил рассвет через мутный пузырь на окне, тускло освещал тесную клетушку. Проснулась Ладимира с мокрым от слёз лицом. Снились сёстры, снилось, как уводят их далеко, а она смотрит и ничего не может сделать совершенно, и этот запах гари и крови рвал глотку, душил, а страх и отчаяние давило камнем на грудь.