Читать «Обвиняется в измене» онлайн - страница 303

— Сыпняк, родимец. Сыпняк, Дорофеич. Вот.

— Может, все-таки попробуем? — младший лейтенант с надеждой взглянул на милиционера.

— Помрет непременно, — отрезал жестко Дорофеев.

Одинцов смешался:

— Нам-то что делать?

— Ничего. Отдыхайте, сил набирайтесь, дорога черт копыта сломит. Придет Афанасий, повечеряете и отправитесь. Деваху приютим, выходим.

— Но ее немцы ищут, она… — начал Григорий.

— Знаю, — перебил Дорофеев. — Все знаю. И про Степана, и про Вирку, и про их мать несуразную, Поищут-поищут и перестанут.

— А как вы здесь остались? — спросил Гриша.

— Раз остались, значит нужно.

— И не боитесь?

— Чего мне бояться, я у себя дома.

— Скажите, много вас? — поинтересовался младший лейтенант. — Связь с Севастополем у вас есть?

— Мало нас, — вздохнул Дорофеев. — И связи нет, на свой страх и риск действуем. Думается, вы и сообщите кому следует. Связь нужна во как, — полоснул ладонью по горлу. — Людей опытных маловато. С харчами не-ахти — эти ворюги подчистую гребут. Но оружие есть, трофейное само собой, взрывчатка. Мы тоже к тому мосту-то приглядывались да принюхивались. Ан, — он развел руками, — плетью обуха не перешибешь. Как это вам повезло?

— Сами удивляемся. — Одинцов усмехнулся. — И не так уж повезло — трое наших остались там.

— Значит, так, — Дорофеев похлопал ладонью по столешнице. — Я для ваших начерчу, где им вернее линию фронта переходить, — пусть пользуются. Места укажу, где захорониться, приют найти. Да и Афанасий, почитай, в окрестностях проворнее меня, подскажет. А пока отдыхайте. Бабушка Марья спроворит вам что-нибудь поесть. А?

— Счас, родимец, счас, Дорофеич, спроворю, — старушка выскочила из-за занавески, засуетилась около закопченной печки. Запричитала скороговоркой:

— Степушку-то уж так жалко. Фулига-а-н был, царство ему небесное, у меня черешню обтряс. Ан как все обернулось. Ох, грехи наши тяжкие, спаси и сохрани, царица небесная. Да и Вирка-то, трепались, распутная, гулящая. Ан поди ж ты — не побоялась, изничтожила ирода-палача.

— Ба-бушка Марья! — подал голос Дорофеев.

— Молчу, родимец, молчу, — Она вытащила чугунок, перевернула на стол. — Картошечки горяченькой пожалте. Ешьте, родимцы, ешьте. — Глянула в окошко — Эва, никак и Афанасий идет.

Хлопнула дверь, вошел высокий, плоский старик. Гостям будто и не удивлялся. Поздоровался, степенно снял шапку — подобие войлочного треуха, присел к столу.

— Ну? — Дорофеев вскинул белесые брови.

— Справно, — дед хлопнул большими ладонями по коленям. — Почитай, верстов на пять окрест — тишь. И на море никого-то не видать.

— Ты их, дедушка Афанасий, — милиционер указал глазами на пришельцев, — как затемнится, проведешь к нашим. Да оттуда-то не спеши возвертаться, растолкуй начальству, что, как и почему здесь. Усек?

Дед молча кивнул, а Дорофеев продолжал!

— Неровен час указания дадут или что, В общем обо всем потолкуй. Усек?

Дед опять кивнул. Милиционер повернулся к старушке:

— Ты, бабушка Марья, девчоночку обиходь. Вымой там, постриги, попарь. И языком-то не чеши среде посторонних. Схватят ее, враз повесят. Да не в одиночку, а вместе с тобой. Усекла?.